Нестор Махно

Я открыл и невольно отшатнулся: на меня направлены были дула нескольких ружей. В квартиру ворвались гурьбой человек 10 с ног до головы вооруженных молодцов, обвешанных со всех сторон ручными гранатами. Одеты они были в самые разнообразные костюмы. Один – в обычной солдатской шинели, другие в роскошные енотовые шубы, очевидно, только что снятые с чужих плеч, третьи, наконец, в простые крестьянские зипуны. На испуганный вопрос: «Кто вы?» раздался ответ: «Петлюровцы!» и послышался дружный хохот. «Небось, обрадовались? А мы ваших любимчиков в порошок истерли и в Днепр сбросили. Поиграли и будет. Мы – махновцы и шуток не любим…»

Припасы все были съедены, и жена решилась, пользуясь затишьем, выйти на площадь. Махновцы узнали ее и пустили: «Ну иди, иди. Только скорей! А то стрелять надо». Однако палила тяжелая артиллерия подоспевших на помощь из Кременчуга петлюровских частей. Махновцы в беспорядке разбегались.

Г. Игренев. «Екатеринославские воспоминания».

Они удирали к мосту через Днепр, а им лупили в спины. Кто? В суматохе некогда и нельзя было разобрать. Петлюровцы еще не могли усесться на хвост. «Так кто же? – в растерянности мерекал Махно, скача во весь опор к реке. – Неужто большевики предали?»

Часа два назад к нему влетел разведчик:

– Гайдамаки прут, Батько! С ними «куринь смерти»!

Их ждали. Со стороны Кременчуга были выставлены заслоны из рабочих местных заводов. Не для того они брали город, чтобы отдать без боя. «Жаль бить, свои же. Но сейчас попрем панских олухов!»– хорохорился Нестор, приближаясь к окраине. Увиденное, однако, потрясло его.

До сих пор приходилось иметь дело с небольшими помещичьими, австрийскими отрядами, ну, сто, ну, двести, триста бойцов. Здесь же на них перла тьма! Впереди броневик, а за ним – сколько хватал глаз – чернели всадники, пехота. «Откуда они понабрались? – не хотел понять Махно. – Рабочие, вот они, с большевиками. Село – с нами. А эти откуда?»

Между тем в самом Екатеринославе было организовано два полка под желто-голубыми знаменами. Что, атаман Воробец, кстати, не бежавший – павший в бою, что, он силой тянул их к себе? «Цэ ж наша дэржава. Батькы булы козакамы, и мы тоже, – говорили пленные, вчерашние гимназисты, студенты, солдаты царской армии, а теперь петлюровцы. – Хто ж будэ наши симьи захыщать?» В Гуляй-Поле так почти не рассуждали, но рядом, в украинских селах… Десятки, сотни новобранцев шли к уездным комиссарам Директории – факт! Еще до захвата Екатеринослава Нестор с раздражением наблюдал за этой мобилизацией. Огорчало и беспокоило не только то, что оголяется фронт против белых. Было очевидно: не весь, ох, не весь народ Украины поддерживает анархические идеи свободы. Наоборот, ждет не дождется твердой власти, добровольно идет ее защищать.

Тогда они в штабе ночи напролет ломали головы: что же предпринять? Не пускать новобранцев по железной дороге? Но о какой воле тогда речь? Да и Директория могла зубы показать, ударить в спину. Решили поиграть с ней. Новобранцев агитировать и пропускать, а за проезд и другие услуги получить оружие, которое и привезли Сеня Миргородский с Чубенко.

Потом, испытав упорство петлюровцев при защите Екатеринослава и до конца не одолев их (они покинули город без паники), и теперь, увидев тьму наступающих стрельцов атамана Самокиша, Махно вынужден был признать, что Директория – не киевская выдумка, как он ранее полагал, а сила, с которой, хочешь не хочешь, придется считаться.

– Уходим! Быстро! – скомандовал он, не колеблясь.

– А что же с нами будет, с городом? – в растерянности спросил вожак рабочей дружины.

– Да х… с ним, с вашим городом. Потом все равно возьмем. Никуда он от нас не денется. Ты только глянь, что прёт!