Нестор Махно

У крестьянина Черниговской губернии было их шестеро. Павел – средний сын. Мыкался грузчиком, подручным электрика, матросом. Скорее всего, на том бы и успокоился. Но штормовая волна Февральской революции, ум, сила и редкая отвага подбросили его вверх, аж до председателя центрального комитета Балтийского флота. Не успел развернуться – был бит юнкерами и посажен в «Кресты». Кстати, вместе с Антоновым-Овсеенко, который сейчас командовал так называемым Украинским фронтом. Потом Керенский приказал «Авроре» выйти в море, но она подчинилась другой, шифрованной юзограмме: «Пробу произвести 25 октября. Дыбенко». Он же послал в Петроград и миноносцы с братвой и взлетел еще выше – стал народным комиссаром по морским делам! А тут паника: «Краснов идет!» Сам Ленин (шутка ли!) просил Павла: «Помогите! Можете ли обстрелять Царское Село?» Вождь измерил циркулем по карте расстояние, написал приказ, достал из пиджака кожаный мешочек, вынул печать «Председатель Совета Народных Комиссаров», приложил, аккуратно спрятал в мешочек и – в карман. Вот она, высшая власть копошится рядом. Дыбенко потом еще поехал в Гатчину. Дворец, разъяренные казаки. «Очаровал всех». Это не кто-нибудь сказал – генерал Краснов, которого он тогда арестовал. Сам Керенский величал Павла «моим врагом». Он еще успел передать приказ матросу Железняку разогнать Учредительное собрание, как судьба вновь отвернулась, словно ей кто-то шепнул: «Стоп, машина!» Дальше была Нарва, немцы и против них – сводный летучий краснофлотский отряд Дыбенко. Шли колоннами, море по колени. Их косили, как траву, и братишки во главе с наркомом позорно бежали. Началось следствие. Павла обвинили в трусости, предательстве и подводили под расстрел. Но как в свое время Нестора Махно спасла мать, так Дыбенко уберегла первая в республике гражданская жена, его Шурочка Коллонтай, поплакавшая в кабинете Якова Свердлова. Павла оправдали, но из партии большевиков поперли, увы, лишив всех чинов. Взвинченный, он бежал на Украину, в Крым, и там – из огня да в полымя – его схватили белые. Пытался улизнуть из тюрьмы – руки, ноги заковали. Каюк! Опять Шурочка вымолила: «Целую кучу немецких генералов и офицеров пленных за тебя отдали!» Приехал в Курск. Антонов-Овсеенко, не долго думая, вручил бывшему сокамернику русский полк, бронепоезд и велел: «Дерзай, братишка! Лови новый девятый вал. Даешь Харьков!» А там уже были Лозовая и Синельниково, где вчера парнишка заслонил Павла от лихой петлюровской сабли…

Вот кто сидел перед Чубенко.

В штаб то и дело заходили, что-то докладывали, просили, убегали. Дыбенко рычал, его явно торопили. Но беседа продолжалась.

– Нас около десяти тысяч, – говорил Алексей. Кто б он ни был, этот красный командир, неважно. Махновцам край требовалось оружие. Добыть его – и до свиданья.

– Поди ж ты, и правда армия! – вроде бы уважительно и одновременно с иронией, скривив крупные губы, удивился Дыбенко. – Кем же управляет ваш штаб?

– Полки, снабжение, госпиталь. Все честь по чести, – приврал Алексей.

– Ну-у, братцы, не ожидал. Даже нас переплюнули. Офицеров много? Махно, наверное, полковник? – ноздри тонкого носа Павла вздрагивали. Он вроде недоверчиво принюхивался к гостю.

– Я не уполномочен вести политические дебаты, – сказал Алексей, усмехаясь. – Нам нужен бронепоезд и патроны, а идеи вы обсудите с Махно, когда встретитесь.

– Губа не дура, – Дыбенко тоже не горел желанием спорить. Ему требовались тысячи штыков, чтобы оседлать новый девятый вал. «Они гуляют, дурью маются по степи. Бери их под свое крыло», – советовал Антонов-Овсеенко. Да и ехать пора. Павел сжал в кулаке короткую бородку, глянул исподлобья.

– Получите стальную крепость и пятьсот тысяч патронов. Хватит?

– И не мечтали! – обрадовался Чубенко. Он умел очаровать собеседника покладистостью и благодарностью. Батько давно это приметил, не зря именно его посылал во все концы.

– Что еще нужно? – спросил Павел, затаив лукавую усмешку, и поднялся. – Извини, отправляемся поближе к Екатеринославу. Поедешь с нами? По пути договорим…

За окнами убегали назад хаты, голые вишни, тополя. Над ними стояли белые облака.

– Догадываешься, почему морским душам любо так воевать? – спросил Дыбенко, поводя рукой. – Нет? Пол качается, как палуба, и сталь вокруг, и скорость, маневр, пушки. Бронепоезд не пехота и даже не кавалерия. Крепость! Эх, под Нарвой бы иметь ее. Да откуда? Их по всей империи бегало семь штук… Что еще вам дать? – опять лукавая усмешка пряталась в устах.

– Карабины бы, – робко попросил Чубенко, чувствуя какой-то подвох.

– Сколько?

– Тысяч пять.

– А пулеметы, обувку, шинели, деньги? – щедрость Дыбенко, казалось, не имела границ.

– Не помешают, – совсем опешил Алексей, насторожившись.

– Именем революции гарантирую! – голос Павла забасил. – Но-о, братишка, долг платежом красен. Вы со всей своей требухой подчиняетесь нам! Согласен?

«Вон куда он гнул!»– Чубенко судорожно глотнул чай.

– Молчишь? Дорого? Жаль анархическую свободу? Но это не всё-ё! Дисциплинка – два, и чтоб никаких мурмур. Врубился?

– А скоро… будет оружие?