Нестор Махно

– Какой ужас! – не могла поверить гостья. Она многое повидала. Была под пулями на Дворцовой площади 9 января 1905 года, в разъяренной толпе в Берлине в начале войны (узнали бы, что русская – растерзали). В семнадцатом владельцы бань едва не обварили кипятком, когда она организовала стачку прачек. То всё страшно. А тут же дикость! В двадцатом веке!

– Чего добиваются здесь кавказцы? – спросила Александра Михайловна.

Тачанка летела по голым полям, заснеженным до самого горизонта.

– Каждый делает то, что хочет, – отвечала Кузьменко.

– А вы? – холодный ветер срывал и уносил слова.

– Свободы Украины!

– Но большевики дают ее!

Галина лишь улыбнулась крупными, горделивыми губами. Показались белые хаты, странные для северянки, да еще наполовину финки, привыкшей к серым избам. У штаба она обратила внимание на черные знамена.

– Почему не красные?

Все в тачанке переглянулись. Ответил Калашников – бывший секретарь анархической секции:

– Мы за советы и не против древнерусского стяга победы. Но нам ближе флаг Французской революции – символ Свободы.

У крыльца толклись зеваки. Кто-то позвал:

– Попов!

Гостья невольно оглянулась. В толпе выделялось несколько матросов. «Неужто он? Здесь?» – удивилась Коллонтай. Эсер Дмитрий Попов командовал особым отрядом ЧК, во время летнего мятежа арестовал Дзержинского, вел себя крайне агрессивно и был приговорен к расстрелу. Но бежал. Куда? Никто не знал. Неужто он? Выяснять было некогда: шли к Махно.

Увидев его, Александра Михайловна была разочарована. Мужчин ниже себя ростом, она старалась не замечать. Исключение составлял Ленин. Однако Ильич есть Ильич. А этот безбородый и безусый коротыш… Еще Батько называется!

Он встретил гостью в своем кабинете, подошел мягко в маленьких желтых сапожках, подал руку:

– Рад познакомиться!

Коллонтай уже привыкла, что товарищи первыми суют руки дамам, но все равно какой-то миг колебалась, прежде “чем пожать ее. Нестор заметил это: «Брезгует, что ли, комиссарша?» Смотрел колко. Доложил о победах. Взяли ближайшие городки, села. Какие – она не запомнила. Тысячи мобилизованных белыми переходят на сторону повстанцев… Махно хотел добавить: «С оружием», да вовремя спохватился. Винтовки надо еще просить у красных. Гостья в свою очередь, кажется, уловила это, длинная стерва. Она ему тоже не понравилась с первого взгляда.

Начальник политотдела сказала многозначительно:

– Поздравляю вас, работников штаба и всех бойцов! Я приехала сообщить, что отряды местных повстанцев преобразованы в бригаду новой дивизии Дыбенко. Вы, товарищ Махно, отныне комбриг Красной Армии!

Он усмехнулся, довольный. Еще бы. Официально не будучи даже рядовым, и вдруг – комбриг. Генерал! Не каждый день такое случается.

– А приказ есть? – уточнил, сверля гостью тяжелым взглядом.

– Пока нет. Будет.

«Какой самоуверенный тип. И не поблагодарил. Словно положенное взял», – поморщилась Коллонтай и сменила тему:

– Вы уже слышали, очевидно, что на нашу сторону перешел и петлюровский атаман Григорьев с двадцатью полками? Это большая подмога!

– Имя незнакомое. А где он располагается?

– На запад от Екатеринослава. Его люди тоже войдут в дивизию. Так что работы у политотдела хватает. Кстати, Нестор Иванович, сколько у вас безграмотных?

– Практически нет. Это же Украина. По два, по три класса все закончили. Верно? – попросил он подтвердить членов штаба. Те кивали. А Федор Щусь не утерпел и ляпнул:

– По три класса и по пять коридоров!

Не обратив внимания на эту пошлость, Коллонтай обнаружила, что Галины среди них нет. Кто же она тогда?

– А газеты получаете? «Правду», например, или «Бедноту».

– Присылайте, и только, – сказал Батько. Большевистская пресса его не интересовала. Вчера Билаш привез из Харькова полвагона анархической литературы и четырех хлопцев прихватил из конфедерации «Набат». Они собираются выпускать свою газету. Но начальнику политотдела незачем знать об этом. Честь и слава, что еще один бронепоезд привела.

– Мы к вам направим агитаторов и артистов, и зубастых политкомов. Обязательно! – обещала Александра Михайловна увлеченно, хотя и чувствовала, что ее слова не находят отклика. Члены штаба все так же уныло кивали. Да, не зря, не зря у них висят черные флаги.

– А где же Галина, моя симпатичная собеседница? – как бы спохватившись, спросила гостья.

– Жена, что ли? – не понял Махно. «Вот оно что! У него губа не дура, чует золото за версту!» – удивилась Коллонтай и попросила игриво:

– Вы разрешите с ней посекретничать? О быте солдат, о нуждах женщин, детей.

– Обедать пора. Поехали ко мне домой, и только! – улыбнулся наконец Нестор. Ему с этим начальником политотдела было ох как неуютно. Пускай Галина отдувается, учится дипломатии у заковыристой большевички.

5 февраля 1919 г.

После упорных боев на подступах к Киеву доблестные советские украинские войска… вступили в столицу Украины. Преследование противника продолжается.

Антонов-Овсеенко, Щаденко.