Нестрашные сны (СИ)

Агата совсем не удивилась, увидев его. Чему тут вообще можно удивляться?

Кот приветственно дернул ухом — слышу, мол, что кричишь-то? Потянулся и, задрав хвост, неторопливо направился в правый коридор.

Повёл ее.

Странно, что черный Кыш не растворялся в багровом сумраке коридоров, не сливался с тенью дверей. Даже туман расступался перед ним и некоторое время держался по бокам, образуя неровную светящуюся тропинку — для кота и для Агаты.

Подъем по выщербленным ступеням. Короткий переход, поворот… долгий спуск вниз — ни перил, ни стен не видно, один лишь колеблющийся туман. Не сорваться бы… Или, может, наоборот оттолкнуться от ступенек (таких высоких, что приходится спускаться боком, точно двухлетнему малышу) и полететь вниз? Может, она при этом возьмет и проснется? Ведь всегда же просыпалась при падении во сне — чтобы не разбиться. Узкий мостик через туман, снова коридор, но уже без дверей, и прямо перед ними возникла знакомая красная кирпичная стена.

Кыш оглянулся и вдруг внезапно вырос в размерах — до собственной тени на стене — горб, задранный хвост и жуткий вой-сирена. Агата даже шарахнулась от него, но кот, мерцая отливающими красным глазами, неотрывно смотрел не на нее — ей за спину. Она поспешно оглянулась. Никого. Только, кажется, туман колыхнулся, да сгустились и выросли тени…

Не раздумывая, она шагнула сквозь стену.

Свет, боль и пол ИМээФовского коридора обрушились на нее — все разом.

…Институт тряхнуло, да так, что со столов и шкафов посыпалась посуда. Захлопали двери и дверцы. Целитель, которому угодило кипятком на брюки, прыгал, шипел и ругался, дежурный маг замер, растопырив пальцы, словно готовясь в любой момент принять на руки вес рушащейся стены или потолочного перекрытия. Лекарь, оттягивающий мокрую ткань штанины, сморщился и задрал голову:

— Что тут у вас?! Землетрясение, что ли?

— Не знаю, — отозвался маг, настороженно прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь. Поскольку толчков больше не повторилось, опустил руки. — Не похоже…

— Надо девчонку проверить, — озабоченно сказал лекарь, отпинывая с дороги осколки посуды. Дежурный придержал его за рукав:

— Погоди, отсюда глянем!

Мониторов в буфете не водилось, только на вахте, но дежурному они были без надобности. Он смел с блюдца крошки от пирожных и за неимением яблочка пустил по кругу собственное обручальное кольцо. Катившееся колечко, раз за разом огибавшее блюдце, стирало по широкой полоске цветную эмаль, показывая коридоры ИМФ.

— Лаборатория сна! — скомандовал дежурный, и кольцо послушно продемонстрировало дверь. Распахнутую дверь. Маги переглянулись и склонились над блюдцем-монитором. Широкая панорама лаборатории. Свисающие провода капельниц. Скомканные и сброшенные на пол простыни. Пустая кушетка. Пустая…

— Блин! Да она очнулась, что ли?!

Маг опять поймал за плечо рванувшегося целителя. Наметанный взгляд охранника ухватил то, что не успел заметить напарник: широкую красную полосу на белом линолеуме. Здесь полз раненый… или волочили по полу чье-то тело. Кольцо покатилось стремительней — дежурный с лихорадочной поспешностью просматривал коридоры, особенное внимание уделяя лабораториям повышенной защиты. Вроде все важные двери целы… А!

— Что?

Дежурный постучал ногтем по блюдцу-экрану:

— Вот здесь был заперт волкодлак. В фазе полнолуния.

Не контролирующий себя оборотень и только что проснувшаяся, слабая, мало что понимающая девочка… Мужчины встретились глазами.

— Зови кавалерию!

Дежурный не стал тратить время на то, чтоб огрызнуться: мол, сам знаю! Докладывал короткими рубленными фразами, наблюдая, как лекарь выворачивает внутренности своего чемоданчика — то ли в поисках необходимых лекарств, то ли того, что может сойти за оружие. Не переставая отвечать, последовал за целителем к двери. Не обнаружив за ней признаков присутствия, резко кивнул: открывай!

И впервые сбился, растерянно повторив:

— Где мы сейчас находимся?.. А черт его знает!

Вместо знакомого институтского коридора перед ними зияли черные стены катакомб…

Она полежала, прислушиваясь к тому, что происходит в прижатом к ледяному полу теле. Кажется, боль стихает. Да не может быть все так плохо! Она ведь жива и может думать и даже двигаться. Она же только что шла! Там, в призрачном крыле…

Подумаешь, просто глубокий порез… Порыв. Наверное, кто-то из кобуцевских охотников успел напоследок полоснуть ее когтями.

Так, сначала приподняться. Поскулить и отдышаться. Теперь на корточки. Получилось уже с третьего раза, очень хорошо…

Больше ничего хорошего не было.

Стоило прислониться к стене, как Агата проваливалась — то ли в сон, то ли в багровое беспамятство, из которого выкарабкивалась все с большим трудом. А порой она обнаруживала себя уже на полу, и приходилось начинать все сначала — подняться, постоять, пошататься, шагнуть…

Но она все же двигалась.

Куда-то.