Нестрашные сны (СИ)

Келдыш отвернулся от тычка моих ладоней, но не отпустил, перехватил поудобнее. Лицо его было серым и сосредоточенным.

— Да-да, только потом… все потом…

— Быстрее, Келдыш!

Голоса я не узнала. Посмотрела за его плечо — бабушка стояла к нам спиной. Очень прямая, точно стержень проглотила. Седые растрепавшиеся волосы шевелились вокруг головы — как змеи вокруг головы медузы-горгоны… Она ничего не делала, просто стояла, но я вдруг вспомнила слова Димитрова. И он меня называл страшной?

Надо мной плыл потолок, через одинаковые промежутки появлялись светильники. Я жмурилась, но совсем закрывать глаза боялась — а вдруг я засну и опять останусь одна в этом бесконечном коридоре? Надвинулась арка входных дверей… странно, но левая створка почему-то висит на одной петле, вторая вообще на земле валяется. В лицо пахнуло ночным ветром, и я крепче ухватилась за шею Игоря. Неужели вырвались?

— Целителя приволок? — спросил Келдыш.

Из темноты отозвался Борис:

— Да, Марка.

— Приволок! — передразнил высокий недовольный голос. — Выдернул прямо из кровати! Что у вас за вечный… канкан, вроде взрослые уже люди! Сюда опускай.

Меня уложили на что-то качнувшееся, точно гамак. Ткань расступалась, обволакивала…

— А ты куда? — спросил Борис.

— Надо бы мадам помочь…

— Я уже послал Анжелку, она с кобуцевскими тварями получше твоего разберется. Ты останешься здесь!

Пауза.

— И с какой это стати? — почти с любопытством спросил Келдыш. Они переговаривались надо мной, пока целитель меня ощупывал — куда быстрее и больнее, чем Ловец.

— Игорян, если с Лидией что-то… ты остаешься у Агаты один. Ты это понимаешь?

Мне эти слова не понравились — что значит «если что-то»? Я завозилась и невольно вскрикнула. Мужчины склонились ко мне, но Борис тут же отпрянул, страшно ругаясь.

— Кто ее так?!

— Пока не знаю, — сквозь зубы сказал Келдыш.

— Ты обезболивал? — спросил целитель.

— Да.

— Молодца… а что там в Институте творится?

— Не отвлекайся ты!

— Понял, не дурак, дурак бы не понял… девочку лучше пока усыпить.

— Нет! — я начала в панике хвататься за чьи-то руки. — Не надо! Только не спать!

Ладонь скользнула по моему лицу.

— Тихо-тихо, не волнуйтесь! Ей нельзя сейчас засыпать.

— Ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь!

Сопение.

— Ну ладно, вам же хуже. Тогда держи ее. Блин, дождь еще!.. Кто там рядом есть? Сделайте зонт, что ли!

Незнакомый голос:

— Над всеми?

— Над операционным полем, болван!

— А-а-а…

— Бе-е-е! — передразнил целитель. — И свет поярче! Откуда вы только вытащили таких идиотов?

— Оттуда же, откуда и тебя — из кроватей — так что народ тоже еще не проснулся. Давай-давай, шевелись, целитель!

У целителя характер был, похоже, еще вреднее келдышевского. Он огрызнулся:

— Попрошу меня не дергать! Я не могу работать в обстановке спешки и недоброжелательства!

— Ах-ах! — снова раздался в темноте голос Бориса. — Какие мы нежные! Тогда посторонись, я сам…

— Еще чего! Тебе бы только твоих десантников-костоломов штопать, а тут работа тонкая, нежная, волшебная…

— Хватит, — очень ровно сказал Келдыш, и целитель скомандовал — совсем другим тоном:

— Начинаем. Борь, ассистируешь?

— Угу.

— Держишь, Игорь?

— Да.

Я думала, что Келдыш будет меня действительно держать — чтобы я не вырывалась или не лягалась от боли. Но Игорь просто положил ладони на мои виски: так он когда-то учил меня искать Димитрова. Но я же никуда не терялась. Я в сознании и всех слышу и вижу…

— Откройте глаза.

Я и не заметила, как их закрыла — наверное, чтобы лучше чувствовать, что делают этот Марк и Дегтяр. Казалось, в живот воткнули ледяные стержни и перебирают там кишки — точно подбирают нужный аккорд на гитарных струнах…

— Не спать!

Я снова распахнула глаза. Зрачки Келдыша горели — но не красным, как у Дегтяра. Белым. Или это отражение… Я скосила взгляд. Окна Института опять осветились изнутри ярким светом. Не электрическим.

— Там… что?

— Там ваша бабушка объясняет, как глубоко они не правы.

— Кому?

— Всем.

— И… Осипенко?

— Ей — в первую очередь.

Мне это понравилась — так, что я успокоено прикрыла глаза. На секунду. Немедленно последовала команда:

— Откройте глаза!

Он что, не понимает, что я не сплю, я просто смотреть устала! Келдыш легонько встряхнул мою голову.

— Поговорите со мной!

Марк, продолжая во мне ковыряться, начал тихонько напевать.

— О чем?

— О чем хотите.

— Не хочу я с вами разговаривать. Дайте мне спокойно… А-а!

— Извините-извините-извините! — зачастил Марк.

— Я тебя сейчас укушу, — мрачно пообещал Борис.

— Только без зубов! И без рук… Смотри.

— Вижу-вижу.

А я почему не вижу? Я попыталась приподнять голову, Келдыш не пустил. Тело оживало и вместе с ним оживала и боль. Я тихонько завыла.

— Марк! — сказал Келдыш.

— А чего я? — раздраженно отозвался тот. — Я же говорил — у-сы-пить. А теперь мне очень некогда. И Борису тоже.

— Может, позвать… — начал Борис.

— Не надо, — ладони Келдыша на моих висках стали влажными. Или это мои слезы под них убежали? — Сам. Говорите, Мортимер, говорите…