Несущие Свет

«Когда придёт время…», – было написано каллиграфическим почерком там, куда несколько дней назад падала тень жреца. Граф нахмурился и хотел было подойти ближе, но понял, что в этом уже нет нужды. Надпись исчезла, стоило ему глянуть на задумчивого Гайдарова и снова на стену.

– Мда-а-а… – почёсывал барон свои кустистые бакенбарды. – Ну что ж, Романыч, коли вбил себе в голову такое… вот такое… не говори потом, что добрый дядюшка Степан Аркадьевич тебя не предупреждал.

Граф внимательно посмотрел на него.

– А если это «потом» наступит, Степан Аркадьевич останется добрым дядюшкой, или запишет меня во враги народа?

– Дурак ты, Романыч! – не задумываясь, воскликнул барон и даже почти обиделся. – Когда будет «потом», только этот дядюшка у тебя и останется, помяни моё слово. Вот только стоит оно того, ты подумай? Пусть и правда эта штука как-то может тебя прировнять к демонам, но ведь ты до этого можешь просто не дожить. Не обижайся, конечно, но слишком мелкая ты сошка против таких-то противников. Божественные, не забывай! Отдал бы ты по-хорошему, пока…

Руслан не слушал и продолжать эту тему больше не хотел. Вовсе не ради могущества он намерен воевать с демонами.

* * *

На опушке леса возле пещеры граф и барон подошли к своим лошадям. Вдалеке Вера и Мишель собирали землянику и, наверное, даже не заметили их отлучения.

Руслан наблюдал, как Вера что-то говорит Мишелю, спрятав за спиной руки, и суёт ему в рот ягоду, когда тот отвечает. Графа позабавила реакция диковатого мальчишки и заворожил скромный, мелодичный смех девушки. Он услышал его только благодаря обострённому слуху, заслуженному вознаграждению, и ещё раз убедился, что любит свою «работу».

На Гайдарова тем временем вдруг напали приступы нежности к кобыле.

– Кто бы мог подумать, лето уже, июнь! А потеплело только вот-вот. Хорошо сегодня! – мечтательно протянул он, гладя белоснежную морду и длинную причёсанную гриву. Руслан молчал.

Гайдаров, видимо, рассчитывал плавно завязать беседу, но пришлось переходить к главному вопросу без прелюдий.

– Слушай, Романыч?

– Чего? – буркнул Руслан.

– А не подаришь ты мне служанку свою? Танечку?

– Почему только её? Проси больше, Стёпа.

– Я серьёзно. Не жмоться, Романыч. Хочешь, поменяемся?

– Брось. Зачем она тебе?

Барон снял с носа пенсне и принялся протирать стёкла платком, хотя они и так были чистыми.

– Ну, как вам сказать, Руслан Романович? Понимаете, давеча утром, после бурной ночи, проведённой в компании коньяка и непосредственно вас, я случайно проснулся в тёплой Танечкиной постели, и это оказалось лучшим антипохмельным средством. И не только.

Граф медленно повернулся к нему и увидел изрядно покрасневшее лицо.

– Стёпа… тебе что, в своё время мало служанок было? – тихо произнёс Руслан.

Гайдаров напрягся, перестал тереть стёкла пенсне и отвёл взгляд.

– Мне-то одного раза хватило… В отличие от тебя, – пробормотал он, и графа заколотила дрожь. Степан заметил это и поспешил предотвратить бурю: – Это совсем не то, Романыч. С Танечкой по-другому. Может, у нас… всё серьёзно.

– Ты серьёзно?

– Серьёзнее некуда!

Руслан прыснул, а у Степана вспыхнули уши. Второй раз за день он умудрился так обескуражить графа.

– Стёпа, это ты вообще? Что происходит? Я тебя не узнаю! По крышам лазаешь, молотком размахиваешь в непристойном виде, перед чернью стелешься, а теперь ещё и это!

– Все мы люди, Руслан Романович. Людям помогать надо…

– Люди – это мы с тобой! А они просто нищий сброд…

– А не из мяса ли и костей они сделаны?! Внутри мы все одинаковые, Романыч! Какую имеют разницу общественный статус и социальная значимость, если целые семьи нуждаются в помощи? Я, между прочим, им не просто хозяин и земли пупок, а покровитель, понимаешь? На моей совести благоприятность их условий жизни. А с Танечкой ты вообще разговаривал когда-нибудь? Да по сравнению с нашими светскими дамочками она просто… Послушай, Руслан, – заговорил он примирительным тоном. Ещё и назвал его по имени! – Не скажу, что я этого хотел, но вот так уж оно само вышло. И не жалею я ни о чём, и иначе теперь не хочу. Ну да, она не девица голубых кровей, но я чувствую, что это то, что мне нужно. Это, так сказать… Ох, как же это тебе сказать?.. Что это оно, то самое, и плевал я, что скажут в обществе, понимаешь? Хотя, что я тут толкую? Сейчас ты меня не поймёшь, я и не надеюсь. Но дай на то воля Всевышнего, чтобы и ты нашёл такую, которая… будет тебе важнее какой-то там репутации.

Руслан потерял в памяти все существующие слова. Он чувствовал себя так, словно бы по нему шарахнула молния и оставила на земле чёрное моргающее пятно.

– Да я лучше сдохну, – отчеканил он, – чем позволю какой-нибудь оборванке себя одурить!

И совсем ополоумел, когда Гайдаров развёл руками, давая понять, что ничего изменить нельзя.

– Дело ваше, – не своим, серьёзным и твёрдым голосом сказал Степан. – Но ты, Руслан, как ни крути, к простому люду несправедлив.

– Мне нет дела до этих отбросов общества! – закипал граф, и теперь злиться уже начинал Гайдаров.