Несущий свет

– Этот мир уже не вернуть к прошлому. Забудьте о нем, Ростислав Александрович! Ваш мир – там. Вернитесь в него…

Выходит, это и есть главное, настоящее искушение. Он не сможет победить Совдепию и оживить погибших друзей. Но можно просто вернуться и считать все пережитое ночным кошмаром. Возможно, через несколько лет он и сам поверит, что воспоминания о Смуте – лишь последствия ранения в марте 18-го, когда русская армия наступала на врага…

Наверно, Агасфер, проводя эксперимент, оставил тот мир для сравнения

– так сказать, контрольный экземпляр. Там больше надежды, что не случится Армагеддона…

Сердце билось учащенно, мысли неслись вихрем, страшный необоримый соблазн охватывал душу. Что на другой чаше весов? Пустяки! Что он сможет сделать? Прочитать ветхие таблички? Узнать еще какую-нибудь непонятную тайну? Чепуха! Все это ничто перед силой, с которой он сошелся лицом к лицу…

И тут вдруг Ростислав почувствовал боль. Он протянул руку к груди: что-то жгло кожу. Пальцы нащупали непонятный предмет в нагрудном кармане – маленький, плоский, показавшийся внезапно горячим, почти раскаленным. Иконка – образ Богоматери, подаренный младшим братом чернобородого – юным Гонзальво. «Возьмите на память… Да хранит вас…» Иконка жгла руку, захотелось бросить ее на холодные камни. Арцеулов сжал пальцы – боль на миг показалась невыносимой, и вдруг все стало на свои места. Как же он мог, Господи? Прости, Степан…

– Ну что, Ростислав Александрович. Похоже, я вас убедил?

Голос искусителя внезапно показался хриплым и жутким – не голос, а клекот. Арцеулов встал:

– Изыди, Сатана! Будь проклят во веки веков! Аминь!

Настала тишина, Арцеулову почудилось, что его начинает охватывать страшный холод. Иконка вновь стала обыкновенной, чуть теплой, Ростислав перекрестился и быстро спрятал ее в нагрудный карман. Холод становился невыносимым, защемило сердце – и внезапно все пропало. Осталась сырость старого подземелья, глухая тьма – и далекий звук падающих капель.

– Пойдемте, Арцеулов! – он не заметил, как подошел Венцлав. На плечо легла ледяная ладонь:

– Вы сами выбрали. Пойдемте…

И снова свет фонарей рассекал стылую тьму. Они шли недолго. Коридор привел в тускло освещенный керосиновыми лампами зал. Он был большим, четырехугольным, в стенах темнели несколько проходов. В центре у стоявшего прямо на земле фонаря толпились какие-то фигуры.

– Моя спецкоманда, – кивнул Венцлав. – Вас можно было прикончить прямо на месте, но мои ребята давно простаивают без работы…

Арцеулов не реагировал. Солдаты остались в коридоре, не решаясь войти в зал. Венцлав толкнул Ростислава туда, где сгрудились его молодчики. Толчок привел в чувство: терять было нечего. Арцеулов сделал шаг вперед – и резко развернулся. Удар оказался точен: ребро ладони рубануло по горлу краснолицего. По руке прошла боль – Ростиславу показалось, что он ударил по деревянной доске. Венцлав покачнулся, но устоял. Бандиты из спецкоманды уже бежали к ним. Арцеулов уклонился от прямого в челюсть и ударил снова, вложив в удар всю злобу к нелюдю. Под рукой что-то хрустнуло, краснолицый зашатался и рухнул на каменные плиты. Вовремя, его бандиты были уже рядом. Арцеулов поднырнул под протянутую к нему руку, ударил ногой, перехватил чью-то кисть, резко дернул и, услышав злобный крик, бросился к ближайшему проходу. Он был близок к цели, когда почуял сзади хриплое булькающее дыхание. Арцеулов попытался уклониться, но чья-то подсечка сбила с ног. Он успел перевернуться, спасаясь от удара сапогом, но тут еще один удар – прямо в голову – на миг лишил сознания.

Очнувшись, он почувствовал, что его трясут. Чьи-то руки рвали шинель, слышалась злобная ругань. Открыв глаза, Ростислав увидел склонившиеся над ним лица. Нет не лица – жуткие личины: мертвые тусклые глаза, перекошенные от злости красногубые пасти с оскаленными желтыми клыками. Невольно вспомнилось: солдаты 305-го похожи на манекены, без эмоций и чувств. Эти другие…

– Очухался! Че с ним делать, начальник? – голоса перебивали друг друга. Кто-то шарил по карманам. Послышался вопль: иконка, подарок Гонзальво, выпала из чьей-то лапы, и нелюдь, бешено ругаясь, принялся втаптывать образ Богоматери в пол. Арцеулова встряхнули и поставили на ноги.

– К стенке! – Венцлав брезгливо отряхивал шинель. Красное лицо было перекошено: удары Ростислава не пропали зря.

– Не надо, начальник! Мы его и так! Разреши! На части разорвем! Горло враз исполосуем…

Венцлав спокойно выслушал недружный крик.

– Приказ. Шлепните – он ваш.

Ростислав не ждал чего-нибудь иного: о чекистах был наслышан, а люди они или упыри – значения не имело. Что они с ним собираются делать? Сожрать? Он не удивился бы и этому. На мгновенье стало страшно, а затем – противно.

Его толкнули к стене. Арцеулов взглянул на пощербленные пулями камни и понял, что он будет не первый, кого приводили сюда. Нелюди предпочитали творить расправу подальше от света, в самом сердце подземелья…