Нет Адама в раю

— Что с тобой, черт побери, Кристоф? — тупо спросил он. — Кто, черт побери, сказал что-то про ма?

— Ты! — заорал Кристоф.

— Я не говорил.

— Тогда о ком же ты говорил?

Этьен жестом заказал официанту две рюмки.

— Я говорил о моей жене, — сказал он просто.

Официант поставил рюмки на стол и ушел. Кристоф, разинув рот, уставился на брата.

— Да, — сказал Этьен, поднимая рюмку. — Я говорю о моей жене. О моей прекрасной шлюхе Анжелике.

— Ради Бога, Тьен. — Кристоф испуганно посмотрел на соседние столики. — Говори потише.

— Какого черта? — спросил Этьен еще громче. — Может, половина этих ублюдков побывала в ее постели.

— Тьен, Тьен. Ты выпил. Вставай, идем отсюда.

Он встал, подошел к брату и попробовал обнять, но Этьен оттолкнул его.

— Ты чертовски прав, я ухожу, — сказал он. — Убираюсь из этой компании. Завтра.

— О чем ты говоришь?

— Ты меня слышал, — скаазл Этьен. — Послезавтра меня не будет.

Подальше от всей вонючей компании.

Кристоф пристально посмотрел на брата, пытаясь понять, что скрывается за этими словами.

— Давай уйдем отсюда, Тьен, — наконец сказал он. — Есть одно местечко неподалеку отсюда. Я знаю парня, которому оно принадлежит.

У него там есть задняя комната, где мы можем посидеть и поговорить.

— Поговорить, черт возьми, — сказал Этьен. — Я хочу еще выпить.

— И это тоже, — пообещал Кристоф. — Мы возьмем там бутылку. Честно, Тьен. Пойдем, а?

И они пошли в пивную с задней комнатой, которая принадлежала другу Кристофа, Бобу Плоурду. Эта комната обычно использовалась для игры в покер, без которой, казалось, Боб Плоурд не мог существовать.

Но в этот вечер не нашлось игроков в эту опасную игру, поэтому Кристофу и Этьену никто не мешал.

Этьен со вздохом облегчения упал в одно из кресел, видя, как Кристоф открывает бутылку виски, которую Боб поставил на стол, и налил два больших стакана.

Короткая прогулка по холодному ночному воздуху оживила Этьена, и, когда он взял свой стакан, он казался почти трезвым.

— Тебе никогда не нравилась Анжелика, правда, Кристоф? — спросил он.

— Да ладно тебе, Тьен, — запротестовал Кристоф. — Я никогда ничего такого не говорил.

— Тебе и не надо было говорить, — ответил Этьен. — Я сам мог сказать. И девочкам она не нравилась. И ма. В общем, ма была права. С самого начала ма была права.

— Не говори так, Тьен, — сказал Кристоф. — В конце концов, вы с Анжеликой неплохо устроились. У вас хороший дом, две славные малышки.

— Чушь собачья, — сказал Этьен и налил в свой стакан. Он выпил залпом, и наполнил снова. — Я хочу, Кристоф, чтобы ты мне что-то пообещал. Обещаешь?

— Конечно, — ответил Кпристоф, не колеблясь. — Мы же всегда держались вместе, ты и я. А в чем дело?

— Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что как бы я ни напился или как бы плохо себя утром ни чувствовал, ты отведешь меня в Арсенал к восьми часам утра.

Кристоф вытаращил глаза:

— Но какого черта ты собираешься идти в Арсенал к восьми часам утра?

— Я записался в военно-морской флот, — ответил Этьен. — Я уезжаю в учебный лагерь в восемь часов утра.

Кристоф был ошеломлен.

— Ты сошел с ума, Этьен? — спросил он.

— Нет, — ответил Этьен, — и я не так много выпил, что бы ты там ни думал. Это правда, Кростоф. Я уезжаю и никто меня не остановит. А теперь, ты обещаешь, что проследишь за тем, чтобы я попал туда вовремя?

— Но почему? — спросил Кристоф. — Почему ты это сделал?

— Обещаешь? — настаивал Этьен.

— Да. Конечно, — ответил Кристоф. — Обещаю. Но ради Бога, скажи мне, почему, Тьен? Почему?

Этьен выпил еще.

— Чтобы уйти от Анжелики, — сказал он просто.

Кристоф сел рядом с Этьеном и ласково положил ладонь ему на руку.

— В чем дело, Тьен? — спросил он. — Во имя Господа, скажи мне, что случилось.

Как я могу ему сказать? — подумал Этьен.

Поначалу он был уверен, что его жизнь пойдет так, как он планировал. Он возьмет свою жену, эту маленькую капризную дикую кошку, и заставит ее с самого начала следовать по правильному пути, который должен быть и должен сохраняться.

Спустя годы он мог с фотографической точностью до мельчайших деталей пересказать свою брачную ночь и он вспоминал с чувством, близким к восторгу, как она кричала и извивалась под ним, когда он врывался в нее.

"Папа", — кричала она, и Этьен набросился на нее со всей свирепостью, какая только была в нем.

— Я не твой проклятый папа, — сказал он, глядя на нее горящими глазами. — Я твой муж и только что сделал тебя своей женой.

А потом, когда она лежала на кровати, всхлипывая, он пошел в ванную и намочил полотенце теплой водой. Он начал нежно вытирать ее, бормоча что-то ласковое, так успокаивают испуганного ребенка. Этьен вынул из чемодана флакончик успокаивающего бальзама и растирал ее тело до тех пор, пока она не перестала плакать. Он ласкал ее и наблюдал за тем, как соски снова стали твердеть, и почувствовал, что все ее тело налилось и затрепетало.

— Нет, нет, нет, — шептала она, и тянулась к нему.

— Да, да, да, — отвечал Этьен, держа ее за волосы одной рукой, повернув ее лицо к себе, чтобы она не могла отвернуться. Он увидел, что ее рот приоткрылся, а глаза подернулись поволокой.

— Я не могу, — прошептала она. — Не могу.