Нет Адама в раю

— Нет, ты можешь, — сказал он. — Ты можешь всегда, когда я этого хочу. И ты хочешь.

Он увидел капельки пота над ее верхней губой.

— Я не могу, — сказала она еле слышно. И потом: — Я не могу больше бороться с тобой, Этьен.

Он засмеялся, торжествуя победу над этим маленьким диким животным, которое извивалось в его руках. Наконец-то, подумал он, я узнал тайну Анжелики.

Позже, когда она заснула, Этьен сидел в гостиной номера. Он лениво курил, чувствуя, как холодный ночной воздух касается его обнаженной кожи, и улыбался сам себе в темной комнате.

Все, чего Анжелика хотела, что ей действительно было нужно, — это быть подчиненной. Этьен рассмеялся совсем громко.

Подумать только, размышлял он. Все это время, когда она была такой капризной и вредной, такой упрямой, со своими глупыми незначительными доводами и такой упорной, чтобы настоять на своем, все, что я должен был сделать, — это хорошенько встряхнуть ее или шлепнуть по заду, и она упала бы в мои объятия, как переспелое яблоко. О, она жаждет настоящей борьбы, но в конце концов то, чего она хочет на самом деле, — это быть покоренной, порабощенной. Ну уж об этом я смогу позаботиться.

Уик-энд в Бостоне, казалось, полностью подтвердил теорию Этьена. Он мог делать с Анжеликой все, что хотел, если он этого требовал, а не просил, а потом она сворачивалась у него на коленях и прижималась к нему.

— Так будет всегда, Этьен, правда? — спрашивала она.

— Конечно, моя дорогая.

— И ты всегда будешь обо мне заботиться? Как будто я твоя маленькая девочка?

— Ты и есть, моя маленькая девочка, — отвечал Этьен, целуя ее. Очень мой драгоценный маленький ангел.

— И мы будем жить как принц и принцесса в нашем дворце, и ты будешь всегда обо мне заботиться?

— Всегда, — отвечал Этьен.

Но Этьен не смог удержаться, чтобы не проверить свою теорию, и однажды утром он попробовал обратиться к ней с просьбой.

— Пожалуйста, дорогая, — сказал он умоляющим голосом, гладя ее шею. Идем в спальню.

Она соскочила с его колен и отошла от него.

— Ради Бога, Этьен, — раздраженно сказала она, — перестань мяукать как кот.

— Пожалуйста, дорогая.

— Нет. Я хочу в магазин.

— Пожалуйста, вернись, и сядь ко мне на колени.

— Нет. Я собираюсь одеваться и думаю, что тебе следует сделать то же самое, если ты не хочешь, чтобы я ушла одна.

Этьен с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.

— Не говори так со мной, мой маленький ангел, — просил он.

— Не называй меня своим маленьким ангелом, — с бешенством сказала она и пошла в спальню.

Он пошел за ней и повернул ее к себе.

— Ты что-то забыла, мой маленький ангел, — сказал он. — Я твой муж и я советую тебе никогда не отказывать мне.

— Отпусти меня, — закричала она.

— Сними эту ночную сорочку и ложись в постель.

— Ни за что, — ответила она. — Я ухожу.

— Анжелика, — терпеливо сказал он. — Ты будешь или не будешь делать то, что тебе сказано?

— Никогда, — сказала она, стараясь ударить его по ногам.

— Хорошо, посмотрим.

Он схватил ее и сел на ближайший стул. Он положил ее на колени и задрал на талию шифоновую сорочку. А затем он начал ее шлепать, пока ее ягодицы не покраснели и она не заплакала от обиды.

— Теперь, — сказал он, груб ставя ее на ноги, — сними эту дрянь и ложись в постель.

Она стащила сорочку и встала перед ним, казалось, все ее тело пылает.

— Этьен, — произнесла она.

— В постель, — ответил он и смотрел, как она пошла и легла.

Она была так возбуждена, что кончила сразу же, едва он успел до нее дотронуться, и даже тогда продолжала умолять его: — Еще, Этьен… Еще…

Этьен взглянул на Кристофа, опустившего глаза на свой стакан.

Так продолжалось весь уик-энд и даже несколько недель после того, как они вернулись в Ливингстон после медового месяца. Они поселились в своей маленькой квартире, но это длилось недолго. Моника Бержерон заболела, и Этьен с Анжеликой переехали в ее дом. А когда Моника выздоровела, оказалось, что легче оставаться с ней, чем опять хлопотать в поисках другой квартиры.

— Кроме того, — сказала Анжелика Этьену, — я обещала папе, что буду заботиться о маме. Мы не можем оставить ее одну.

Позже Этьен никак не мог вспомнить, когда все пошло наперекосяк. Стало казаться, что постоянно не хватает денег и Анжелика заскучала.

— Ничего, черт возьми, удивительного, что тебе все надоело, вокликнул Этьен однажды ночью, когда его планы снова расстроились. Господи Боже, ведь все, что ты целыми днями делаешь, — это сидишь на заднице и читаешь, читаешь, читаешь. Почему ты не поможешь матери по дому? Ей приходится делать все.

Это было правдой. Моника Бержерон делала все для себя, Этьена и Анжелики, ничиная с мытья полов и закончив глажением брюк Этьена.

— Если бы я хотела заниматься домашним хозяйством, я нашла бы себе место горничной! — ответила Анжелика. — Если ты считаешь, что Моника слишком много работает, почему ты не наймешь ей в помощь прислугу?

— Я не могу позволить себе иметь прислугу, — ответил Этьен, — и ты знаешь это не хуже меня.

Анжелика зажгла сигарету, зная, что Этьен терпеть не может, когда она это делает. Она выдохнула большое облако дыма и надула губы.