Нет мира в конном мире (СИ)

Летом я познакомилась с Анджеем Бартошем, своим первым мужем. Погружение в среду изучаемого языка со­творило чудо, и я заговорила по-польски легко и свобод­но. Как будто перешла с этим языком на "ты". Девочка с биофака осталась на биофаке.

Но мне и этого было мало! Я очень хотела учиться на экономическом и получить второе высшее.

Записочка преподавателя политэкономии сработала, и меня в школу бизнеса зачислили. Лучезарно улыбаясь, я "стрельнула" конспекты у мальчиков, которые учились с самого начала, аккуратно переписала их и подготовилась к своему первому зачету. Система обучения была жест­кая. Один зачет не сдал -- вылетаешь. Из четырех сотен новобранцев до финиша доползли всего около тридцати. Самые стойкие и трудолюбивые.

Главным открытием из дисциплин бизнес-школы для меня стал маркетинг. Читал его преподаватель по фами­лии Остапенко -- симпатичный молодой человек в мод­ном пиджаке горчичного цвета. Он проходил стажировку в Америке, где заразился бациллой маркетинга и был, не­сомненно, человеком, весьма увлеченным предметом.

И эту увлеченность он передал мне. Я читала "Осно­вы маркетинга" Филиппа Котлера словно захватываю­щий роман Переса-Реверте, до того мне было интересно. Маркетинг надолго стал моей философией и путеводной звездой в бизнесе. Позже я узнала, что именно маркетинг дает наиболее сильный толчок к последующей карьере руководителя. В моем случае так оно и случилось.

Открывать дубовые двери филфака мне уже изрядно поднадоело, субботы на экономическом приносили гораз­до больше удовлетворения. Я летела туда не потому, что боялась быть отчисленной. Иностранные языки не были хорошей профессией, это лишь полезный навык для каж­дого образованного человека. Другое дело -- бизнес!

Мне действительно нравилось учиться в бизнес-школе. Это было не решение отца, а мой осознанный вы­бор. Биржа и ценные бумаги -- первый экзамен. Я зубри­ла термины и повторяла лекции. Хотя нынче, признаюсь, не отличу авизо от опциона. Финансы меня интересовали мало. Помню, мы составляли баланс в качестве выпуск­ного экзамена, и он не сошелся сразу у всех.

-- А-а-а! -- он и не должен сойтись, -- я цифирки перепутал на доске, -- заговорщицки прищурился наш

завкафедрой Пашкус, или любимчик Пашкус, как звали его за глаза. Всем в итоге поставили "зачет".

Меня больше интересовали целевые группы и паблик рилейшенз, истории, которые содержали интересные ре­кламные сообщения. Маркетинг продукта, маркетинг услуги, и особенно маркетинг личности. Как потом все это пригодилось в моей будущей работе и карьере!

Жизнь текла исключительно насыщенно. Итак, два факультета, зарабатывание денег уроками, экскурсиями и переводами, бытовые заботы, семейная жизнь... Лоша­дей я видела редко, но каждый раз мое сердце замирало в благоговейном восторге. Мне хотелось сесть в седло, хотелось чистить лошадей, купать, разносить душистое сено. Но в этот мир было рано, я еще не заработала свой пропуск туда

Лошади стремительно проносились мимо. Пока. Иногда они все же останавливались и даже поворачи­вали голову в мою сторону. Помню, как-то раз в Алек­сандровском парке я уселась на прокатную вороную рысачку и даже самовольно проехалась на ней рысью, метров десять, после чего нас поймали, и с лоша­ди меня сняли. Прогулка быстрым аллюром в планы мужа не входила. Бартош был почти на тридцать лет старше, и, конечно, баловал меня всеми доступными способами. Относился как к дорогой китайской вазе -- бережно и, как к ребенку -- нежно. Увидев, как я отчаянно болтаюсь в седле, он дико за меня испугался. Анджей запретил подходить к лошади ближе, чем на десять метров.

Но моя эфемерная мечта заняться конным спортом приобрела к тому времени вполне конкретные очертания. Для этого уже не нужно было врываться в круг избран­ных, допущенных в конноспортивную школу. Коммерче­ские отношения коснулись тогда и верховой езды тоже. Для приобщения у миру нужны были только свободное время и лишние деньги.

С деньгами все обстояло отлично, а свободное время поглощал муж. Надо признаться, разница в возрасте да­вала мне неоспоримое преимущество. Я как бы была его любимой дочкой, а он -- моим заботливым папашей. Я получила задним числом ту отцовскую нежность, кото­рой обделил меня мой родной отец. У Бартоша в Польше оставалась дочь, даже старше меня. Отцовские чувства Анджея изливались на его девятнадцатилетнюю русскую жену, которая в них отчаянно нуждалась. Бартош решал все бытовые проблемы -- мыл полы в моей питерской квартире, снабжал семью дефицитными продуктами и учил меня готовить.