Читаем Нет прощения (СИ) полностью

А на следующий день я все вспоминаю. Нет, не совсем все, но, по крайней мере, то, что было «до того», для меня уже не секрет. Я помню скитания с друзьями в поисках крестражей, помню смерть Дамблдора и помню последнюю битву. Главное - я вспомнил Северуса. Своего Северуса. Но у Рона и Гермионы я не спрашиваю о нем, потому что не знаю, как они отнесутся к тому, что мы с ним теперь вместе. Может быть, мои друзья уже и знают о нас, но я этого пока не помню. Поэтому не спешу просвещать их и молчу о своей сладкой тайне. Мы играем с Роном в шахматы, а Гермиона осторожно намекает, что мне стоит взяться за самоподготовку и сдать экзамены в персональном порядке в Министерстве Магии, если не хочу еще один год сидеть за школьной партой. Она даже обещает пожертвовать для этого своими конспектами - что очень щедро с ее стороны.

Проходит почти неделя, я физически довольно хорошо окреп благодаря заботе мадам Помфри, ее зельям и специальным процедурам, мне уже позволено ходить по больничной палате и любоваться видом из окна. Я не понимаю, почему Северус не приходит ко мне. На мой осторожный вопрос мадам Помфри сказала, что все учителя отправились по домам, а в школе, кроме меня, остались лишь директор МакГонагалл, старый Филч, да она сама. Ее ответ не сильно проясняет ситуацию, не верится мне, что Северус мог уехать в отпуск, оставив меня в школе. Он бы никогда меня не бросил. Поэтому я решаюсь и вызываю хогвартского эльфа, который помогает мне справляться с бытовыми вопросами - кормит и помогает мыться, и спрашиваю у него, не видел ли он профессора Снейпа? Я получаю странный ответ, еще больше меня поражающий - профессор Снейп в школе больше не работает. Это известие пугает и заставляет сердце болезненно сжаться, и я еще сильнее, чем в последние дни, жажду узнать, что же со мной произошло? Неспособность самостоятельно вспомнить о событиях, приведших меня на больничную койку, начинает меня не на шутку тревожить. Однако вместо того, чтобы теребить друзей, которые регулярно каждый день навещают меня, не считаясь с собственными заботами и не жалея времени, я впадаю в некое подобие уныния, постепенно уходя в себя.

Мадам Помфри всегда была очень внимательной, поэтому не удивительно, что она замечает мое состояние и решает, что я заскучал в четырех стенах. Она позволяет мне немного походить по Хогвартсу, предупреждая, что на улицу идти пока еще не стоит. Но я и сам знаю, что мои глаза после чудесного исправления зрения все еще очень чувствительны к яркому солнечному свету. Гермиона даже обещала мне привезти солнцезащитные очки, чтобы я мог поберечь глаза.

Я пользуюсь разрешением на прогулку для того, чтобы сходить в подземелье и узнать, не смогу ли я увидеть Северуса. Дверь апартаментов декана Слизерина стоит нараспашку, чего раньше никогда не случалось - и это меня сразу же настораживает. Я вхожу в комнату, которая была гостиной Северуса, и удивляюсь - она полностью пуста, нет ничего из мебели - нет стола и шкафов с книгами, нет дивана и столика с чайными чашками. Ничего… абсолютно пусто. Кидаюсь в спальню - там та же картина, как и в лаборатории, в которую я заглядываю напоследок. Эльф сказал правду? Вызываю домовика, и он, кланяясь так низко, что ушами достает до полу, снова заверяет меня, что профессор Снейп больше не работает в Хогвартсе, и эльфы, согласно заведенному порядку, убрали все из комнат в хранилище. Когда я у него спрашиваю, почему Северус ушел из школы, домовик косит на меня удивленным глазом и настороженно советует спросить об этом у директора, мол, домовые эльфы не вмешиваются в дела волшебников. Идти к МакГонагалл я пока не собираюсь. Да и чувствую себя еще не полностью здоровым.

Выходя из теперь уже бывших комнат Северуса, оглядываюсь на дверь, и память ледяным водопадом обрушивается на меня: «Поттер, что непонятного я сказал? Я занят. Я всегда буду занят для тебя! - Северус кричит на меня, он очень зол. - Я не потерплю в своей постели шлюху! - его слова отравляют меня ядом незаслуженного оскорбления. - Чтобы я тебя не видел больше здесь! Уходи, или я за себя не ручаюсь! Я не стану твоим очередным призом!» - Северус захлопывает дверь у меня перед носом.

Я тихонько сползаю по стене на пол, потому что ноги меня не держат - я вспоминаю все. Все, что было дальше - снег, холод, Нотта, Эйвери и пытки. Я теперь помню, что не дождался помощи и сам запер в себе свою магию, чтобы никому не навредить. Хорошо, что мадам Помфри регулярно с самого момента пробуждения поит меня успокаивающим зельем - я не впадаю в истерику из-за вернувшихся воспоминаний. Я просто пытаюсь все осознать, свыкнуться, обдумать.

***

Перейти на страницу:

Похожие книги

Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство