Нет у меня другой печали

Пробираемся вдоль берега извилистого ручья. Не дорога — едва заметная тропка. Временами приходится брести по ледяной воде, потом тропинка взбегает на скалы и тянется по самому краю отвесного обрыва. А кругом такие заросли, что не продерешься.

Иван — невысокий, крепко сбитый парень. Казалось бы, не для его коротких ног такая дорога. Однако ходит он, как горный козел: нигде не запнется, не оступится, не споткнется. Да еще без умолку говорит. Приятно иметь такого попутчика — разговор сокращает дорогу. Плохо только, что говорит он слишком быстро, второпях проглатывает целые слоги, и подчас не так-то просто разобрать, о чем идет речь. Иногда Иван останавливается и оборачивается ко мне, словно дожидаясь ответа. Я боюсь ляпнуть что-нибудь невпопад и только мычу: «Гм… ну-ну». Главное я, однако, улавливаю: Иван завидует нам, мы скоро будем дома. Ведь и у него есть дом, и его ждут жена и дочка. Дочка болела полиомиелитом, лечили ее. Иван с самой весны в тайге, с самой весны не видел своих, только снится ему дочка… Что поделаешь, такая уж у него, у геолога, доля. Однако ничего другого он для себя и не желает.

Мы взбираемся на откос и видим перед собой деревушку. Семь домишек, разбросанных у подножья горы, вдоль берега Мрас-Су. Избы сложены из толстенных бревен, крыты тесаными досками. От дома к дому проложены дощатые тротуары. Они подняты высоко над землей, чтобы можно было ходить во время ливней.

Мы подходим к магазину. Здесь у нас назначена встреча. Товарищи уже ждут меня. Продавец, оставив прилавок, выходит к нам и начинает предлагать медвежью шкуру. Будет память о Сибири, и уступит недорого.

Шкура у него дома. Мы идем взглянуть. Он выволакивает шкуру во двор и расстилает на земле. Громадная. Когти с человеческий палец. Я смотрю на страшные лапы и вспоминаю геофизика Александра Медникова.

— Возьмете? — спрашивает хозяин.

— А сколько вы хотите?

Запрашивает он в меру.

— Сами убили? — спрашиваю я.

Нет, не сам. Купил шкуру у местного охотника.

— Зимой убит, — нахваливает он свой товар. — Гляньте, какая шерсть!

Да, шерсть густая, блестящая, крепкая. Продавец не врет — медведь действительно убит зимой. И все-таки этот человек почему-то раздражает меня. Легко сказать «убит». Небось если бы сам, как Александр Медников, встретился с медведем лицом к лицу, иначе бы говорил. И шкуру не продал бы ни за какие деньги. Разве только подарил бы кому. Во всяком случае, не стоял бы вот так, широко расставив ноги, нахваливая свой товар…