Нетипичный атом общества

Потому, что звучит пискляво, а от слова москвачка, за версту отдаёт болотом. Так они и выползли с Болотной площади…

Смеркалось. Пионерский лагерь шумно и бестолково готовился к отбою.

– Что нужно этому хромому? – Шепнула Таня своему кавалеру.

– Не обращай внимания, – успокоил Василий – хохмы свои пробормочет, и мы дальше пойдём.

Боб с Пиратом деликатно улыбались, а одноногий оратор вдруг вознегодовал:

– Не шепчись девка здоровенная. Правильно я сейчас сказал?

– Нет, вы несёте чушь и вздор.

Митька начал «закипать», заёрзал задницей по скамейке, принимая удобное положение и выдал очередную оскорбительную порцию:

– Твоя тётка партизанила в Шатурских болотах (была мобилизована на торфоразработки, застудила женские органы, сбежала и скрывалась в окрестностях Шатуры зимой 1941-42 г., после чего была посажена и провела три года в заключении), а сейчас партизанит около магазинов «Спутник» и «Восток», уменьшая их выручку (продаёт петушки перед входом). Она играет на гитаре и впаривает свой жженый сахар с одинаковым артистическим аферизмом.

Таня с ненавистью глянула на гнусьненько ухмыляющегося инвалида:

– Остряк – самоучка.

– Лучше быть остряком – самоучкой, чем тупым переученым.

Трудно объяснить за что он невзлюбил юную москвичку. Возможно, он сам этого не знал, а, может быть, из-за её злобно-языкастой тётки. Митька подождал, когда стайка молодёжи скрылась за домом столяра-гробовщика Томского и распорядился, тыча указующим перстом в пирата:

– Ты у нас зоркий – проследи.

Генка разве что каблуками не щёлкнул, в знак верности и с гаденькой улыбочкой кинулся исполнять приказ…

Следующим утром Митька с Бобом медленной и уверенной, можно сказать державной походкой направились в сторону интерната. Часы на колокольне только что отбили без четверти восемь. Один шел к своему легендарному колуну, другой – устраиваться на работу. По дороге, солидный Боб (он почти не уступал габаритами Митьке) рассказывал свежий столичный анекдот:

– Встречаются двое приятелей, после десяти лет разлуки, один другого спрашивает: «Как дела?» Тот отвечает: «На работе – как в лесу. Начальник – дуб, подчинённые – пни, документы – липа. Зато дома как в сказке: жена – ведьма, тёща – колдунья, дети – бесенята, соседка – Елена Прекрасная, а муж у неё – Иванушка-дурачек» …

Из очередного санаторного вояжа вернулся Володя Орлов и обнаружил спящую столичную гостью:

– Таня, да кто же спит в деревне перед обедом?

– Здравствуй дядя Володя, так вставать лень, я думала ещё рано.

– Конечно – вставила тётка – прошлындает до утра, а в обед ей ещё рано подниматься.

Девушка по кошачьи изящно потянулась, неторопливо поднялась с раскладушки и направилась к уличному рукомойнику. Водопровода в доме не было, но в метрах двадцати от дома, в южной части огорода, как раз напротив калитки Королевых, высовывалась полудюймовая труба с латунным краном. Хозяева ленились провести воду в дом, поэтому каждую зиму обкладывали трубу игольником.

Таня некстати вспомнила, как прошлым летом окатывала её тётка ледяной водой из шланга, надетого на кран.

Лёжа животом на подоконнике, подперев голову руками, Василий разглядывал умывающийся предмет своей страсти. В то же время из приоткрытого окна, но не высовываясь, также положа подбородок на руки, доглядчивая Людмила в оба глаза ревниво осматривала открывшуюся картину, попеременно переводя взор с Василия на москвичку. Таня интуитивно почувствовала пристальное внимание к своей персоне и не поворачивая головы, сквозь пальцы, как бы умывая лицо, взглянула направо и налево, оценила ситуацию и слегка прикусила губу, чтобы скрыть торжествующую усмешку. Увы, женское сердце не имеет жалости к сопернице.

Через минуту она уже кричала:

– Вася, включи «Червону руту».

Парень с торопливой суетой исполнил просьбу, под неумолчное ворчание матери. Маленький Вовка, которому шел второй год, настойчиво дёргал старшего брата за штанину, стараясь привлечь внимание., а Тамара бубнила:

– Сынок, ты бы хоть покосил, кормить скотину зимой нечем будет. Вот выучишься, тогда и лодырничай, а сейчас какую-никакую пользу принеси. Сдалась тебе эта каланча московская, сама лентяйка, так ещё и тебя с толка сбивает.

– Мам, не нуди. Ты знаешь, что говорил Маркс об идиотизме сельской жизни?

– Он помер давно, а жить-то надо, не пропадать же с голода. Хоть за ягодами сходи.

После обеда, страстно целуясь в малиннике Лохмача, юные влюбленные договорились сходить в черничник за раменской дорогой.

Как взаимная индукция охватывает обмотки трансформатора, так их закружило в вихре всепроникающей любви. Под любыми предлогами стали они избегать вечерней скамейки и многочисленных компаний. Назойливое присутствие посторонних глаз, невольно следящих за ними, злило и раздражало влюбленную парочку, а неприкрыто наглые взгляды Митьки, вызывали в Тане взрывы ярости.

Поход за черникой испортила Людмила, которая как бы случайно наткнулась на сборщиков синеватых вкусных ягод. Она беспардонно собирала лакомство не в бидончик, а в рот, и с перепачканным лицом что-то радостно и без остановки говорила.