Нэцах

Двоюродные братья и ровесники, Ванька и Вовка, конечно же, моментально сошлись после Ванькиного возвращения. И конечно, по мнению их матерей, дурно влияли друг на друга, о чем Аня и Женя по секрету регулярно жаловались Ксене.

Фонтанский Ванька и молдаванский Вовка росли обычными уличными пацанами. Работающим матерям хватало сил только на обеспечение их прокорма да периодические выволочки за совсем уж дерзкие шалости.

Ваня Беззуб-Вайнштейн, явно унаследовавший отцовские гены, проявлял недюжинный подростковый интерес ко всему запретному и криминальному. Тем более что Анька баловала своего вернувшегося сына сверх меры, щедро выделяя деньги из своей не самой большой зарплаты на любые прихоти — от голубей и удочек до постоянных карманных денег на пирожки и мороженое. Разумеется, такого залетного «богача» регулярно трусили старшие пацаны, отбирая и деньги, и символы статуса. Ванька пытался драться, но против трех подростков не попрешь. Он понял: нужно срочно прибиться к кому-то посильнее.

Вовка Косько по кличке Шнобель — за выдающийся семитский нос на узком, вытянутом лице — торжественно представил прибывшего из Хабаровска братана хуторской шпане. Те поржали над его «охотничьими рассказами» о придуманных и реальных похождениях на Дальнем Востоке, но когда обиженный Ванька в доказательство своей крутизны вытащил дорогущую зэковскую выкидуху, уважительно загудели:

— Ну раз ты такой правильный пацан, докажи. Вон, на углу баб Маня с пирожками — пойди, отожми братве хавчика.

— Да я их все купить могу!

— Ты пацан или голимый фраер?! — присвистнул разочарованно старшой и жестом показал рванувшему было Вовке присесть: — Ты, Шнобель, не вписывайся за этого фонтанского. Хочет с нами ходить — пусть докажет.

Это была явная подстава. Необъятная баба Маня была не просто самой черноротой на улице, но и здоровой, как биндюжник.

— Шо ты смотришь? Будешь брать или клиентов мине загораживать? — рявкнула она на топчущегося возле лотка Ваньку.

— А ну, хуна старая, пасть захлопнула и бабки достала, — авторитетно промурчал Ванька и вытащил нож.

— Шо ты там тявкнул? — скривила лицо Маня.

— Да я ща распишу тебя!

От разбитого носа, Маниной пудовой оплеухи и окончательного позора Ваньку внезапно спас участковый, который по гражданке, в домашних тапках вышел из соседнего двора за пивом.

Он просто скрутил ему руку, вынул нож, сунул себе в карман и вот так, с выломанной рукой и выкрученным ухом, повел в отделение.

— Ты откуда, идиот малолетний, нарисовался?

Шпана, из-за угла наблюдавшая за Ванькой, возбужденно галдела: — Вот это поворот!

— Что ж делать теперь? — спросил перепуганный Вовка.

— А вот теперь проверим — он нормальный пацан или ссученный стукач, — отмазался старшой. — Ладно, пошли, чего ждете, кина не будет.

Вовка был в панике, а вот Ванька уже шмыгал носом в кабинете.

— Ты откуда, идиот?! Фамилия? Имя? Где родители?! Кто тебя, дурака, к Маньке-то подослал?

— Я сам пошел. Я есть хотел!

— Ага, с двадцатью рублями в кармане за пирожок заплатить не мог? Стыдобище! А еще ж, поди, пионер! Родители где?!

— Ничего не скажу, — мотал головой Ванька.

— Тогда я тебя в детдом сдам. Как беспризорника, — предложил участковый. Он видел, что пацан не местный, чисто одетый, откормленный, в хорошей обуви, и решил его в назидание хорошо припугнуть.

— Я не беспризорник! — огрызнулся в слезах Ванька.

— Ты мне тут понтоваться решил? Уголовника из себя строить? Так я тебя в камеру с настоящими запру. Тебе за Маню, у которой двух сыновей в войну убили, жопу на фашистский крест в первую же ночь порвут. Понял?! — рявкнул он.

Ванька зарыдал: — Я не хотел! Я случайно! Не надо в камеру!

— Нож где взял?

— В Хабаровске у пацанов выменял.

— Значит, пришлый… А ты понимаешь, малолетка, что тебе с этим ножом статья за разбой светит? Тебе сказать, что наша Родина с такой швалью делает?

— Не пришлый, я местный. — Весь взрослый кураж с Ваньки моментально слетел. Остались одни сопли и ужас до макушки. — Я из эвакуации вернулся… Я не знал… Это шутка была!

— Мать где? Кто?

Ваня лихорадочно соображал: если вызовут мать — то это конец. Она слабая, маленькая, не переживет, да и не поможет.

— Ксения Ивановна Ильинская.

— Не знаю такую.

— Она Беззуб раньше была, с Мельницкой. Сейчас на Канатной, 85 живем…

Но Ксеня уже звонила Сансанычу, потому что в ее коридоре стоял белый как стена Вовка и трясся: — Теть Ксенечка, спаси! Там Ваньку в ментовку загребли. Там пацаны пошутили, а он поверил…

Сансаныч зашел в кабинет участкового, отодвигая рукой Ксеню, которая оставила малыша домработнице и тоже примчалась на помощь.

— Ждать. Сам разберусь.

Первым делом он вкатил Ваньке затрещину, а затем протянул руку участковому:

— Александр Ильинский, уполномоченный Министерства заготовок сельскохозяйственных продуктов СССР по Коминтерновскому району. Можно, я его прямо здесь выпорю?

— Отец?

— Отчим. Можно вас на минутку?