Нецензурное убийство

— А может, я подам официальный запрос Томашчику? — постучал себя по лбу Зыга. — Вы двое поедете со мной на место. Вилчек, какого пса, не хочу вас ничем обидеть, но вы явно допустили где-то ошибку, что-то недоглядели… Что есть, то есть. Ну и?

— Пан комиссар… — вмешался неуверенным голосом Крафт, нервно оглядываясь на агентов. — Помните, я вчера вам по телефону звонил? В Двойку, — напомнил он. — Тогда на минуту заглянул Томашчик. Мог услышать.

Мачеевский вспомнил те слова. Всего несколько фраз, однако в них промелькнули три фамилии: Гайец, Биндер и Ежик. Если кто-то знает, что надо искать, информации более чем… У Зыги уже вертелись на кончике языка сочные ругательства, но он сдержался и не стал собачить заместителя при подчиненных.

— Вилчек, свободен. Зельный и Фалневич, ждите меня здесь. Пан Крафт… Вы мне лучше пока не звоните.

Он выскочил и помчался по коридору в комнату, где разместился Томашчик. Тот сидел за столом и усердно заполнял ровным каллиграфическим почерком казенный бланк. Мачеевский всегда предполагал, что люди, которые слишком красиво пишут, вызывают подозрения. Теперь он в этом уже не сомневался.

— С каких это пор ты, Томашчик, числишься криминалистом? — наехал он на следователя. — Почему выезжаешь на место преступления, а я узнаю об этом только постфактум?

— Я как раз пишу рапорт… — начал тот, нервно поправляя очки.

— И очень хорошо, что пишешь, потому что через полчаса я хочу видеть его на столе. Если тебе не хватает работы со своими политическими, и ты лезешь в нашу, это значит, что ты мне подчиняешься. Не только оперативно! — накричал на него Зыга.

— Но в чем дело? Позвонили мне, я и проехал. И какое место преступления? Парень повесился.

— И ты это установил благодаря своим канцелярским способностям?! — рявкнул младший комиссар.

Два политических агента, находившиеся в соседнем помещении, быстренько ретировались в коридор. Томашчик откашлялся и решительным движением надел наконечник на вечное перо.

— Не я, медик. Все будет в рапорте. — На висках у следователя набухли синие жилки, но на лицо его при этом выползла скользкая улыбочка. — Чем дольше ты будешь мне мешать, тем позже я закончу.

— Полчаса! — повторил Зыга и хлопнул дверью так, что рама задрожала.

* * *

Гайец жил на Влосчанской, прямо рядом с сахарным заводом. Служебное здание снаружи напоминало дворец какого-нибудь лодзинского фабриканта, только уменьшенный, согласно масштабам люблинской промышленности. Внутри дом уже не имел ничего общего с резиденциями, описанными Реймонтом[49]. Зыга, Фалневич и Зельный поднялись по бетонной лестнице на второй этаж. Там было четыре двери; ту, что вела в квартиру жертвы, они узнали сразу по печатям следственного отдела. Младший комиссар вынул из кармана перочинный ножик и начал ее открывать, когда из соседней квартиры выглянула женщина лет пятидесяти.

— Вам чего? — нелюбезно спросила она.

Фалневич заглянул в блокнот.

— Пани Годзицкая? Мы из полиции, следственный отдел.

— Так ведь были уже, и следователь один, и старший сержант из комиссариата…

— Младший комиссар Мачеевский. — Зыга приподнял шляпу. — В ходе расследования возникли некоторые сомнения. Вы позволите задать вам несколько вопросов?

— Ну, а что мне мешает! — Она пожала плечами. — Сам комиссар… Только я стирку затеяла! — предупредила она.

— О, это я вас понимаю, — вступил с киношной улыбкой Зельный. — У нас дома, как мать бралась за большую стирку, то все ходили на цыпочках, даже отец. Работы много, ну как тут можно мешать. Позволите, пани Годзицкая?

Она как загипнотизированная отступила на два шага, жестом приглашая их войти. Зельный с чрезвычайным смирением вытер ботинки, на что женщина улыбнулась уже вполне приветливо. Мачеевский и Фалневич переглянулись и через темную прихожую, пахнущую мылом, прошли в заставленную вещами комнату. Со всех предметов меблировки свисали султаны папоротников. В клетке на окне чирикала канарейка.

— Ваш муж — старший конторский служащий? — Фалневич снова заглянул в блокнот.

— Не заботится этот сахарный завод об опытных работниках, — тут же вздохнул Зельный, не дав хозяйке ответить. — Не слишком ли маленькую квартирку вам выделили?

— Я ж говорила! Много раз мужу говорила. Вот вы, пан начальник, тоже сразу заметили! — обрадовалась Годзицкая. — Садитесь, пожалуйста, прошу вас. — Она поспешно убрала со стульев занавески, ожидающие своей очереди на стирку.

— Большое спасибо, — галантно поклонился Мачеевский, однако женщина смотрела только на Зельного.

— Когда-то у нас попросторнее была, но как же! Только сахара производят все больше, а новых квартир нету. Пять лет, как отобрали у нас комнатку при кухне… Вон там, в коридоре дверь была, за ковриком! Устроили новую квартиру. Пан Гайец ее занимал и… — Она умолкла.

— Мы как раз по этому вопросу, — вставил младший комиссар.

— Ну конечно, конечно, — пробормотала она, возвращаясь к реальности, хотя уже не так сурово, как прежде. Вероятно, болтовня Зельного настроила ее более доброжелательно. — Только я ведь все уже рассказала, как на исповеди.