Неучтенная планета

– Я когда в первый раз ее услышал, тоже все на свете забыл, – понимающе кивнул он. – Но все равно… – Он легонько подтолкнул Селеса вперед и решительно закончил: – …Я не позволю инопланетянам трогать моих привидений.

– Жаль, что она так рано умерла, – задумчиво сказала подошедшая Алиса. – Пела бы сейчас в опере.

Смотритель вынул из-за пояса щетку и осторожно обмахнул надгробие. Сверху на нем появилась новая трещинка, и он огорченно прищелкнул языком. Все-таки могил было слишком много, и старик физически не мог уследить за всеми сразу. Прошлой весной река незаметно подгрызла берег на западном краю кладбища, и, прежде чем Смотритель успел что-то предпринять, троих его подопечных унесло течением.

– Ну что, продолжим экскурсию? – выпрямившись, бодро предложил он. – Кстати, не помню, рассказывал или нет, но чем дальше от дома, тем они спокойнее. Правда, если идти на юг, к лесу, там есть парочка беспокойных, без фонаря и лопаты лучше вообще не соваться – разорвут… А вон в той стороне – самые тихие.

Будто в подтверждение его слов, со стороны леса послышался леденящий душу вой. Оставшаяся охранять дом собака ответила яростным лаем.

– Ближе к ограде есть у меня один эзотерик, увлекался при жизни всякими духами, проекциями и прочей алхимией… – Смотритель жестом пригласил всех следовать за ним. – Или я и это уже рассказывал?

Алиса отрицательно помотала головой.

– Сначала от него тут все ходуном ходило, подростки как-то нервишки пощекотать пришли – умерли на месте от страха… А потом я соли вокруг его могилы насыпал, чтоб он на месте сидел и больше по кладбищу не шатался. Ну, разговорились. Оказался образованнейший старичок, эрудит и умница, теперь к нему поболтать захожу. Пробовали в шахматы сыграть, но я со злости такой маленький круг нарисовал, что стол уже не помещается…

Селес охнул и чуть не упал, в самый последний момент ухватившись за обросшего мхом каменного ангела. Смотритель направил на него фонарь:

– Что, опять самогон?

Неочеловек молча цеплялся за камень, пытаясь устоять на ногах. Все вокруг заволокла мутная пелена, в ушах тонко и противно звенело, но он уже снова различал и свет фонаря, и басовитое бурчание, звучавшее вопросительно и тревожно. Селесу хотелось объяснить, что такого ментального удара он не получал еще, наверное, никогда и что удар сапогом в солнечное сплетение по сравнению с ним – нежнейшее поглаживание, но вместо этого выдавил только:

– Оммо тарукурат…

– Чего? – с подозрением протянул Смотритель.

В этот момент подоспела вторая порция, и окружающая реальность снова куда-то пропала.

– Черт… – прошипел корабль – он опять трясся, и на этот раз гораздо сильнее. – Чтоб тебя… А, чтоб тебя! – свет в кабине опять выключился, а сосредоточенная ругань корабля перешла в низкий утробный вой.

– Это метеорит?! – вопил Петерен, пытавшийся забиться под саркофаг. – Это метеорит, да?!

– Нет, хуже-е-е-е-ы-ы-ы-ы…

Наконец гул прекратился, свет перестал мигать, и человек осторожно высунул нос из-под саркофага:

– Что это было?

– Оммо тарукурат!

– Э-э…

– Ментальный взрыв. Вызов несоразмерной мощности. – Сознание корабля временно помутилось, поэтому он изъяснялся неполными синонимами: – Эмоциональный удар. Тебя когда-нибудь пытались убедить отбойным молотком?

Петерен шумно сглотнул. Корабль затих, пытаясь собраться с мыслями, которые оммо тарукурат всегда расшвыривал очень далеко. К такому экстремальному способу общения симбиотические пары прибегали только в крайних случаях, чтобы передать на большое расстояние, которого обычная ментальная связь уже не покрывала, просьбу о помощи. Осмысленной информации оммо тарукурат практически не нес, это было оглушительное эхо эмоций, которое раскатывалось очень далеко. Иногда, впрочем, в его сердцевине обнаруживалась наспех собранная инфокапсула – с помощью оммо тарукурат ею выстреливали, как из дальнобойного орудия. Для создания ментального взрыва требовалось значительное усилие, а для взрыва такой мощности, как сейчас, – просто огромное.

Но в этот раз о помощи никто не просил. Оммо тарукурат впечатал в сознание корабля злость, обиду, тоску, жгучее отчаяние и обещание кому-то что-то припомнить. Еще было смутное, но страстное желание освободиться неведомо от чего. Все это швырнули через огромное расстояние с одной-единственной целью – поделиться. Чтобы и другие это почувствовали, чтобы им тоже стало тоскливо и мерзко.

– Сволочь… – пробормотал корабль.

– Кто? – оживился Петерен.

Корабль не ответил.

– Селес, ты это слышал? Она не у морфов, она гораздо ближе. И она очень, очень злая… Селес? По-моему, они летят за нами. Селес?

Неочеловек наконец отпустил ангела и сел на землю. Смотритель и Алиса растерянно смотрели на него. В ментальном поле к нему настойчиво стучался корабль, но Селес не отвечал – он и так прекрасно знал, что ему хотят сказать.

– Это плохо, – неизвестно зачем сообщил он в пространство.