Неучтённый фактор

Лучше него никто из известных Максимову людей не знал все ходы-выходы в подземном лабиринте. Дед подрабатывал, проводя в Домен и обратно. Лишних вопросов не задавал. Надо человеку, заплатил, пусть прёт хоть чёрту на рога. Наше дело дорогу показать.

Максимов достал из кармана только что купленную в баре чекушку водки. Баром здесь называли нишу в стене. Пустые ящики, выстроенные в низкую баррикаду, имитировали барную стойку. Баром заведовала Гафира, пышногрудая реклама нездорового образа жизни. Впрочем, баба добрая и отзывчивая. В долг верила, не скупясь, назначала цену за краденное и не зажимала сдачу с баксов и рублей. А что водка валила с ног, как Моххамед Али, пахла набальзамированным покойником и драла горло, как горячий скипидар, так бизнес, он того — прежде всего.

Каганович одним глотком ополовинил бутылочку. Крякнул. Сразу повеселел. С благодарностью принял квёлую от сырости сигарету.

— Сколько людей? — приступил он к привычной процедуре.

— Один.

Дед намётанным глазом скользнул по Максимову. Пыхнул сигареткой.

— Сколько денег пришлёшь?

— Сколько скажешь.

— А сколько не жалко? — хитро ощерился Каганович, выставив редкие зубы.

— Кровь не пей! — отрезал Максимов. — Не Чубайс тарифы поднимать. Я таксу знаю, ты знаешь. Что зря словами бряцать.

Дед опять оценивающе посмотрел на него.

— Вижу, прямо сейчас решил, угадал? Приспичило, значит. Вроде и не из братвы, это у них вечно шило в жопе. Человек, видно, серьёзный. Вот ежели… Хотя… — Он резко оборвал себя, поймав взгляд Максимова. — Фиг с тобой, паря. Твои дела, твои бабки. Не для того я метро копал, чтобы простой народ в него по пропускам с ментовскими печатями пускали.

— Лучше не скажешь, дед!

В метро действительно можно было попасть по вечно дорожавшей карточке, но у пассажира могли в любой момент потребовать удостоверение личности. На всех станциях шарились осатаневшие от грохота и духоты патрули, при первом подозрении, заламывали руки любому. Шла вечная борьба с терроризмом. На поверхность на радиальных ветках выходили без особых проблем. Но на выходе станций Домене требовалось предъявить специальный «домушный» пропуск. С фото, печатями, подписями и набором малопонятных штампиков.

— Двадцать уев. Не ограблю? — с надеждой в голосе сказал дед. — Тут такое дело…

— Понимаю, инфляция.

«Юрка вчера ушёл в Домен за пятнадцать уев».

Максимов вывернул карманы. Большую часть утренней добычи отдал Маринке, но что за мужик без заначки? Протянул деду линялые зеленоватые бумажки. Они тут же исчезли в складках засаленной куртки.

— Порядок?

— Как говорил товарищ Каганович, вперёд — к победе коммунизма! — Дед имел привычку приписывать абсолютно все высказывания бывших и нынешних вождей только своему великому крестнику.

Он вальяжно растянулся на нарах.

— Вот только не пойду я, паря. Ты уж извини.

Нож сам собой вырвался из-под рукава куртки Максимова и лёг поперёк дряблого стариковского горла.

— Шутки горбатые у тебя, Лазарь. — прошипел Максимов. — Жизни в тебе на один удар, а хохмишь, как Вечный жид.

— Э-э, паря, — прохрипел старик, — не надо! Ну кончишь ты меня, ну ребята за меня подпишутся, кончишь их, вырвешься отсель, а куда? С утра менты собаками травят. Всё ищут чего-то. Куда пойдёшь? Тебя в Домен на персональном «воронке» доставят. Бесплатно.

— Деньги верни! — Максимов, брезгливо поморщился от сивушного выхлопа из распахнутого рта Кагановича. Спрятал нож под рукав.

— Бабки! — шмыгнул носом старик. По грязным морщинистым щекам неожиданно побежали слёзы. — А на кой они мне нужны, знаешь? Может мне они до смерти нужны?! Может я подыхаю уже.

— Не скули, старый!

— Блядская жизнь! — не унимался старик, размазывая по щекам слёзы. — Суки он, хуже падали последней. Я на них всю жизнь горбатился. Я под землёй больше, чем ты на свету просидел! У меня ноги уже не ходят, щенком ещё по колено в воде блукал, рельсы на себе таскал. Ну житуха, японский бог, ну житуха у нас! Как ни крути, а она к тебе только задницей!

— Да остынь ты. Что стряслось?

Дед всхлипнул и рукавом вытер глаза.

— Мне сам Лазарь, великий организатор, пятак жал, бля буду! Да я Брежнева два раза видел, вот как тебя. Лужок мне свой кепарь кожаный подарил, о как! У меня грамот от них — все толчки в городе оклеить можно! А они, падлы… Ну свинтили, ну отхерачь дубинкой, если уж старика не жалко, зуб ему выдави, но зачем такое с живой-то душой вытворять, а? Что мне теперь, с голоду помирать? Я же теперь, как пёс на цепи. Всё у них, пидарасов, как учили — «шаг влево-вправо, прыжок вверх — побег». Вот теперь и меня, суки, подловили.

Максимов, ужаснувшись догадке, задрал ему правый рукав. На запястье Лазаря плотно сидел стальной браслет.

— Где взяли?

— Из трубы одной вылазил. Прямо на патруль и напоролся. Озверели они, не отмажешься. А может, план надо было выполнять, кто их знает?

Истерика разом прошла, дед только шмыгал пропитым носом.

— Уходи из города, Лазарь. За Можаем он не действует, проверено. А там спецы есть, за двадцать уев они не только цацку эту спилят, новую руку пришьют.