Неудача в наследство

Михаил кивнул слуге в знак того, что понял всё и больше его не задерживает. Не стоило уходить из дому, не поговорив с другом, но утром Михаил спешил к Кречетовым, опасаясь, что иначе неуловимая Анна Ивановна в очередной раз ускользнёт от разговора, и не стал дожидаться, когда Вячеслав проснётся. Видно, зря. Нет, Анну он для разнообразия застал и текст пари услышал. Понятнее от этого не стало. Какое дитя? Какой груз? При чём здесь усадьба? Кто вообще так текст пари составляет?

Михаил поморщился, в голове сами собой всплыли правила составления пари. При этом правила эти отчего-то голосом Леонтия Афанасьевича проговаривались.

Во-первых, должен быть чётко задан временной отрезок исполнения или ожидания результатов. Михаил посмотрел на Знак, в верхней части которого сиротливо жались друг к другу четыре треугольника. Хмыкнул. Что ж, временной отрезок был задан. Две недели с момента заключения пари. Чётче некуда.

Во-вторых, оговаривается приз или трофей от побеждённого. С этим тоже всё в порядке — изрядно поднадоевшая усадьба Бельканто.

В-третьих, чётко задаются условия, соблюдение или несоблюдение которых приводит к победе либо к поражению. При этом предельно конкретизируются предметы и объекты. Проблемы с этим пунктом? Есть три условия. Если все три выполнятся в указанный срок, то усадьба остаётся во владении Кречетова. Если хоть одно не выполняется, то достаётся Михаилу. Здесь, кажется, всё в порядке. Или нет? Чего не хватает? Конкретики?

Как первое условие звучало? Анна Ивановна с тем делом справится, что до того он лишь мужчинам прочил. Ну, участники чётко и конкретно оговорены, а вот действие… Михаил представил те дела, что, по его мнению, лишь мужчине предназначены, и хмыкнул. Н-да… Многовариантная трактовочка выходит. Но может, так и задумано? На то и упор? Чтобы шансы Кречетовых повысить, текст пари должен разные варианты исполнения каждого условия предполагать?

Версия хорошая, логичная и понятная, если бы не второе условие, в котором говорится, что он, Михаил, не сможет убедительно исполнить женскую роль. Вроде всё как в первом условии: чётко указано, кто, и множество вариантов, что должен сделать, если бы не одно но — теперь выполнение условия зависит от соперника Кречетовой. То есть барышня, настолько заинтересованная в возвращении усадьбы в семью, что не побоялась ночью в дом малознакомого мужчины заявиться, составляет текст пари таким образом, что даёт этому мужчине отличный шанс спор выиграть и усадьбу не возвращать. Если ещё учесть, что на момент заключения спора Анна была уверена в том, что он в усадьбе заинтересован и условия внимательно слушает, то и вовсе бред получается. Логика где?

Третье условие — дитя тяжкую ношу должно поднять, что до того на плечи взрослых неподъёмным грузом падала. Какое дитя? Что за ноша? Полная неизвестность и непредсказуемость… Возможно, Кречетова не знала о его повышенной удачливости? Михаил прикрыл глаза, вспоминая их первый разговор. Вроде знала. Папенька её точно знал. Но если учесть, что два условия уже выполнены, и выполнены не в пользу Михаила, то складывается впечатление, что чего-то не знает именно он.

Михаил поскрёб ладонь. Не знает. Во-первых, он до сих пор не знает, кто выступил свидетелем при заключении этого пари, а во-вторых, не знает, почему у Кречетовой не один, а два знака.

Иван Петрович, Девятиликий его раздери, сегодня появился крайне не вовремя. Устроил перед гостем целый моноспектакль под названием «Муж государственный, о благе отчества радеющий». Видно, общение с Леонтием Афанасьевичем его на это вдохновило. Н-да… Михаил с трудом дождался антракта в этом представлении и сбежал. Если судить по словам Степана — правильно сделал. Здесь он нужнее, а Иван Петрович себе иную публику найдёт, поблагодарнее.

Михаил распахнул дверь и оказался в чулане. Во всяком случае, именно такое впечатление произвела на него комната Вячеслава. Тесная, тёмная, с маленьким окошком под самым потолком. Солнечный свет, пробирающийся в него сквозь плотное кружево листвы, был столь скуден, что с трудом освещал хлипкий подоконник и пятачок пола у стены. Узкая кровать, табурет, комод, над ним старое зеркало с трещиной — всё, что удалось сюда впихнуть.

— Душно у тебя, — вместо приветствия крякнул Михаил, обращаясь к спине друга, лежащего носом к стене поверх лоскутного одеяла.

— Угу, воздуху маловато, — не оборачиваясь, поддакнул тот. — Ступай, а то последний издышишь!

— Так может, пойдём, по парку пройдёмся… Там дышать можно не экономя.

Вячеслав перекатился на спину, заложил руки под голову и, уставившись в потолок, сообщил:

— По парку? Так я, видишь ли, мсьё Нуи потерял. Никак личину натянуть не могу. Ни Нуи треклятого, ни ещё кого. Как людям объяснять будешь, что с безликим вокруг дома разгуливал и разговоры разговаривал?

На кровати и правда, вытянувшись, лежал никакой не мсьё, а Вячеслав Павлович Огрызко, собственной своей текуче-невзрачной персоной.

Михаил вздохнул и осторожно опустился на колченогий табурет.