Неудачник

Нехорошее предчувствие давит на грудь. Тоскливо и печально. Не спасает компьютер, интернет, телевизор. На улицу не хочется. Нет там ничего, что притягивает. Я словно не чувствую себя живым. Человек без души. Набор костей, мяса, сухожилий. Не более. Как же так произошло?

Наверно, чувство полета, что охватывает в первые мгновения соприкосновения с кем-то родным, близким и таким уютным, со временем отрывает от земли, но возносит слишком высоко. А там, в стратосфере, очень холодно и разреженный воздух. Он чистый, чистый по-настоящему, но дышать трудно. Трудно быть собой, находясь там. Быть всего лишь человеком, несовершенным и слабым. И еще — оттуда очень высоко падать.

Выхожу из дома в семь. Иду пешком. Медленно, как на казнь. Хочу напоследок подышать этой неопределенностью, почувствовать, что еще ничего неизвестно, а значит — все еще можно исправить. Любыми силами, любыми способами. Я хочу быть с Кирой!

Точно! Лишь сейчас, практически потеряв, осознаю, насколько сильно чувство. Так, что трудно дышать, слепит глаза, нет сил держаться. Как поздно понял, что все это значит.

Но есть шанс. Точнее, его маленькая частица. Есть надежда — слабая, но все же претендующая на существование. Может быть, все изменится?

Вижу ее издалека, в самом начале дороги. Кира идет красиво, даже величественно. Заходит на небольшую веранду, достает телефон. В кармане начинает трезвонить мой. Отвечаю:

— Да.

— Я уже пришла.

— Ты где?

— На веранде.

Я смотрю на веранду. На миг кажется, что Кира призывно машет рукой. Нет, только кажется.

— Ага, вижу. Сейчас подойду.

Ноги не слушаются. Становятся двумя негнущимися палками, что наскоро прикручены к туловищу. Каждый шаг — хороший повод упасть. И пропасть: врасти в землю, или провалиться дальше, исчезнуть, перестать существовать. Пусть сквозь пространство пройдет мгновенная информационная команда: delete all. Про меня. И Кира недоуменно оглядится, не понимая, что здесь забыла. Все, Владимир Веригин растворился, перестал существовать. А вернее, не существовал вовсе.

Но мир не исчезает. И на тех же негнущихся ногах я неумолимо приближаюсь к Кире. А точнее, к развязке, что известна еще со времен Шекспира. Я не питаю иллюзий. Я все понимаю еще по голосу, а теперь, когда вижу позу, взгляд, все становиться полностью ясно. Но с обреченностью висельника я иду вперед, к казни, избежать которую невозможно. Декорации расставлены, актеры на местах — спектакль должен состояться. И аншлаг обеспечен.

— Привет, — говорю я. — Ты как всегда хорошо выглядишь.

— Спасибо, Вова, — холодно отвечает Кира. — Что ты хотел?

— Блин, Кира, ну хотя бы объяснений. Нельзя же так сразу.

Кира смотрит мимо. Лицо ничего не выражает. Кажется, опять не станет говорить. Но ощущение обманчиво.

— Что объяснять, Вова? Я пыталась объяснить, достучаться до тебя, но ничего не вышло…

— Ты о чем? — спрашиваю удивленно.

— Да, ни о чем…

— Нет, ты объясни, будь добра!

— А что объяснять? То, что ты играешь со мной, не хочешь сближения? Держишь рядом, не отпускаешь. И я в подвешенном состоянии. Понимаешь?

— Я хочу всего этого! Хочу! Ты неправильно понимаешь…

— Не надо, не оправдывайся! Я все правильно поняла.

Я пару секунд молчу. Надо как-то подвести ее к мысли о продолжении отношений. Но как? Кира сердится, ничего не видит. Или не хочет видеть. Ситуация кажется безнадежной, я чувствую это по ее интонации, вижу в глазах. Но, все же, начинаю:

— Кира, ну нельзя же так. Между нами столько. Пойми, я хочу быть с тобой! Я хочу, чтобы мы были вместе.

— Это бесполезно, Вова. Я уже все решила…

От этих слов, таких простых, обыденных, становится не по себе.

— Что, что ты решила? — обессилено спрашиваю я.

— Ты упустил шанс. Я хотела до тебя достучаться, стать ближе, но ты противился. Не желал. А теперь поздно. Все, я перегорела.

— Но как так, Кир? Такого не бывает. Как можно перегореть, если любишь? А как же любовь?

Кира пожимает плечами.

— Бесполезно, Вова. Я уже перестроилась.

— Но я люблю тебя, Кира! По-настоящему, понимаешь?

— Это уже ничего не изменит. Я пойду…

— Но… Так не может быть! Блин, так не бывает! Тебе совершенно плевать на любовь?

Кира хочет что-то сказать, сбивается, отвечает сухо:

— Я не хочу об этом говорить! Надо было раньше.

— Что раньше, что раньше? Ведь все было так хорошо!

— Я ждала, говорила, пыталась достучаться, но ты не хотел. Все, теперь поздно. Ты упустил шанс.

Блин, прямо как в сериале. Глупо и пафосно. Кира спряталась под маской уязвленной гордости, не дает притронуться. Но как гордость можно променять на любовь? Ведь еще любит, не забыла. Вижу это по глазам, несмотря на маску. Любит, но не может простить. Не уверена, что нужно. Ей тоже плохо.

— Кира, послушай меня: все еще можно вернуть, — говорю я горячо. — Мы просто сейчас идем ко мне, и остаемся там. Навсегда, понимаешь? Вместе, ты и я.

— Нет, мы никуда не пойдем. Уже поздно, Вова, пойми.

— Но любовь…

— Это не важно. Просто я уже решила.