Неудобная правда. Часть вторая

Но по неизвестной причине не чувствовала душа его радости, как когда она соприкасается с безмерной благодатью. Вместо ликования в сердце был необъяснимый страх, чувство большого стыда и гнетущее ощущение вины. Бурбону вдруг подумалось, что о его смертных грехах узнало всё царство Божие и явившийся Ангел был послан с недоброй вестью, не в облегчение, а в обличение его, недостойного.

Людовик быстро перекрестился и, сложив молитвенно на груди руки, как-то очень тоскливо и вопрошающе поднял взгляд на прибывшего свыше.

В звенящей тишине послышался шорох тихой речи: «Повезло тебе, король, твои руки не связаны за спиной, и ты имеешь возможность делать крестообразные движения. Повезло тебе, король, твой рот не забит грязной тряпкой, и ты имеешь возможность извергать из него слова покаяния. Повезло тебе, король, никто не стоит над тобой с плетью, и ты имеешь возможность говорить о своих грехах так долго, как сам желаешь. Повезло тебе, король, никто не давит на тебя силой массы тела своего, перекрывая подачу воздуха в твои лёгкие, и ты имеешь возможность дышать.

Итак, внемли слову моему с трепетом. Я прибыл от пославшего меня объявить тебе: услышаны вопли твои жалкие и стенания нервные, достал ты осуждающими себя самого криками до самого верха. Взвешены на весах Фемиды дела твои. И найден ты недостойным царства Бога. Ибо вопиёт к вечному судии плач убиенной тобой Элис, отданной на заклание твой похоти! Ликует невинная душа её, ныне пребывая в сонме ангелов, наслаждается кроткая жертва светом Божьей благодати. И нет места твоему подлому естеству возле её души. Ибо если с преданными на заклание будут и души погубивших их извергов, то осквернится рай, в котором любовь. Во веки веков не бывать этому!

Знай, ты, всю жизнь прослуживший сатане и проживший многие лета в непотребстве дел своих: вовеки не видать тебе царствия Божия, закрыты для тебя ворота чистых обителей, в коих покоятся души верных Господу. Нельзя служить двум господам и бегать по желанию своему от одного к другому. Твой дом – ад, предатель! Уверуй в это и прекрати бесплодные попытки избежать предназначенного тебе. Ты недостоин прощения и навеки приговорён к вечным мукам!

Сейчас повелеваю тебе: смирись с участью души своей, прекрати тревожить Господа ложью правды своей, не отвлекай Его от процесса воздаяния Им любви искренне любящим Его».

Тонкое тело ангела, колеблясь в воздухе, медленно полетело в сторону закрытых дверей и, легко просочившись сквозь них, исчезло.

На полу в горьком одиночестве, вытирая шёлковым платком обильно текущие слёзы, в глубокой задумчивости сидел жалкий старик. Вспоминая сказанное ангелом, он понимал, что нет больше надежды на спасение, как и нет никакой возможности продлить свою жизнь насколько возможно долго, чтобы отсрочить неминуемо приближающуюся казнь его обречённой на вечные муки души.

Солдат дворцовой гвардии, оберегающий уединение Людовика, заметил, как возле дверей покоев короля появилось невесть откуда плотное, большое облако, которое, крутанувшись быстрым вихрем, превратилось в высокого, одетого в дорогие одежды рыжеволосого человека, быстрым шагом направлявшегося в его сторону. Несмотря на свою воинственную натуру, закалённую во многих военных походах, старый солдат не на шутку испугался.

«Нечистая сила. Господи, помилуй душу мою грешную!» – лихорадочно молился он про себя, еле шевеля онемевшими губами.

Рыжий приблизился стремительно. Резко остановившись около застывшего караульного, наклонился к нему и, сверкая адским огнём красных глаз, зло прошипел:

– Если посмеешь наложить при мне крест на себя, душу твою никчёмную выну, мерзавец.

Широко разинув гнилозубый рот, в котором лежала, свернувшись петлёй и играя длинным раздвоенным языком, чёрная змея, он с силой дыхнул в лицо солдата леденящим могильным воздухом, после чего, быстро достигнув очередной двери, исчез за ней.

Смердящее дыхание невесть откуда взявшегося гостя принесло в сознание трясущегося от ужаса солдата безумные в своей отвратительности картины из преисподней. С трудом отогнав от себя чудовищные видения, солдат, покачиваясь, кинулся в покои короля. Распахнув двери и ворвавшись внутрь помещения, он увидел стоявшего на коленях Бурбона, который рвал на себе седые волосы и дико орал:

– Господи, пощади-и-и!

Обескураженный солдат поспешно ретировался, дрожащими руками прикрыл двери и широко перекрестился.

Внезапная острая боль в груди заставила старого вояку схватиться за сердце. Ловя ртом воздух, подобно выброшенной на берег рыбе, он, прислонившись спиной к стене, медленно сполз на пол и, успев сказать лишь:

– Господи, прими душу мою, – тут же испустил дух.

Появившемуся через несколько минут старшему офицеру внутренней охраны, обходящему посты, представилась странная и одновременно страшная картина. Внезапно поседевший солдат, которого он знал много лет, висел задушенным на шейном шнурке нательного креста. Суровая нить зацепилась за небольшой торчащий из стены крюк, оставшийся после недавно снятой по приказу монарха картины с изображением Агнессы Сорель.