Неудобные люди

– Расскажи, как знаешь, – подала голос Настя. – Можешь просто что вспомнишь…

Вика наклонила голову, протачивая взглядом пол. Вспоминала? Выбирала слова? Решала, с чего начать?

Решила, с чего начать.

– Когда я их не слушаюсь, они говорят, что отправят меня к дебилам.

– Твои папа и мама?

– Да.

– Когда именно это происходит?

– Не знаю. Часто. Когда не хочу есть или не хочу рано спать перед тем, как они… Если хочу смотреть мультики. Или плачу, они не любят, когда я плачу, понимаете? Если я получаю двойки. Нам в этом году начали ставить оценки, и у меня бывают двойки. В прошлом году просто не ставили, там было «хорошо» или, там, «ужасно»… Вот, а в этом у меня бывают двойки. Мне не нравится. И тройки бывают!

– Это нормально, – сказала психолог. – Они у всех бывают.

– Папа говорит, что нет. Что у меня их быть не должно. Говорит, что так я не закончу школу и буду попрошайкой на улице, как который стоит всё время около нашего дома.

– Часто он тебе это говорит?

– Ну… иногда. В прошлом месяце он пришел с работы и посмотрел мой дневник. Там Алевтина Ивановна, это наша учительница, она написала мне замечание за поведение и…

– И что, Вика? – нахмурилась Настя. – Ты можешь не бояться, можешь сказать нам всё.

– И вызвала родителей в школу. Алевтина Ивановна. Папа взял меня за руку и прямо в пижаме повел к этому попрошайке.

– Господи, – донеслось до Насти, она не отразила, где и кто это сказал.

– Поставил к нему и сказал: Смотри. Вот такой ты будешь.

– А… попрошайка что? – спросила воспитательница, до этого слушающая.

– Ничего. Только ругался и сказал уходить, если дать нечего.

– Вы ушли?

– Да. Нет. Папа перед этим достал десять рублей из моей копилки и дал мне. То есть достал дома, а на улице дал мне, сказал отдать попрошайке. Сказал: Помогай своему будущему брату. Или как-то так.

– Собрату… – воспитательница.

– Да. Наверное.

– А что ты говорила про школу для дебилов? – спросила психолог.

Вика ковыряла пальцы, сдергивая заусенцы. Настя присмотрелась: старый, по-детски намазанный, неровный лак заканчивался у конца обгрызенных ногтей, как вот резко начинается обрыв в гористом лесу.

– Папа всё время говорит, что отдаст меня в такую школу. Что, может, хоть здесь буду получать пятерки. Вот и привели, чтобы посмотрела.

– А мама? Она тебя не защищает?

– Нет. Она с папой.

Когда через десять или двадцать минут вопросы закончились, все в комиссии переглядывались. Обычно ребенка после диагностики оставляют на какое-то время с родителями, пока дефектолог, психиатр, психолог и воспитатель обсуждают, но тут Насте стало страшно отправлять Вику к родителям. Она отвела ее в соседний кабинет и попросила подождать.

– Товарищи, это что за… пиздец, извините? – Евгений Леонидович снял очки.

– Может, нам на слабоумие родителей проверить? – спросила Настя. Все вяло хмыкнули. Скуловые мышцы застыли, не в силах растянуть губы в улыбке, да и у нее самой тоже.

Обычно после диагностики с родителями беседует дефектолог, иногда на пару с психологом или воспитателем, чтобы подробнее рассказать про особенности обучения ребенка или специфику характера, интеллекта и привычек. В этот раз коллеги единогласно решили сделать иначе.

Родители Вики сели на стулья перед комиссией.

И это немного напоминало суд.

– У нас, собственно, только один вопрос. – Евгений Леонидович посмотрел на коллег, ему все кивнули, и он продолжил своим густым басом: – Вы вообще нормальные?

– А что?

Лица родителей были подернуты тухлой улыбкой, как грязным цветением бывает подернут пруд.

– Вы свою дочь до чего довели? Вы что ее терроризируете? У меня даже другого слова не находится.

– Вы считаете, что мы здесь идиоты сидим?! – Настя. – Что мы отсталого от неотсталого не отличим? Хотели сдать ее в коррекционную школу? Как вы вообще направление получили?!

– Я понимаю… – начал отец. Мать сидела его отражением – одинаковые позы, тела и выражение лиц.

– У девочки невроз! – воскликнула психолог. – Вы пальцы ее видели? Они все содраны, все в крови!

– На вас бы в социальную службу написать, – хрипнула воспитатель.

– Мы понимаем, понимаем ваше возмущение, – сказал отец за двоих – отцемать, овцебык, такой же здоровый и упертый. – Но это в воспитательных целях.

– Говорить ребенку, что он тупой, в воспитательных целях?

– Таскать девочку к бомжу?

– Вы представляете, сколько психотравм у Вики в восемь лет? Это потом годами психотерапией лечить.

– Херня всё это ваша психотерапия, – ответил папаша. Жабья улыбка стекла с его лица, как вода со стекла. – Ладно, пошли, Лида.

Мамаша встала вслед за мужем.

– Стойте, вы куда? – привстал Евгений Леонидович.

– Да-а ну вас, – махнул рукой отец.