Неуютное море

После того утра, когда пьяный Пиварь проснулся в каюте капитана, он потерял покой. В голове никак не укладывалось, что его проступок — невыход на вахту — не повлек за собой ну хотя бы выговора. Он ждал наказания, но прошло несколько дней, и ничего не случилось. На судне, кроме Смирнова, никто не знал об этом происшествии. Капитан же просто перестал его замечать. Он проходил мимо, отвечая на приветствия смотрел как-то поверх головы матроса, никогда не останавливался, чтобы перемолвиться с ним словечком, не интересовался тем, что он делает. Пиварь лез из кожи, работал за двоих, но вызвать в глазах капитана прежние теплые огоньки не мог. Он пытался успокоить себя: «Видали мы разных капитанов. Плюну. Буду работать, как Шмелев. Чего уродуюсь?»

Но самолюбие не позволяло. Ему было стыдно и во что бы то ни стало хотелось вернуть расположение капитана. А тут еще Бархатов со своими многозначительными взглядами. Наверное хочет подать рапорт капитану об инциденте в Беломорканале. Вот тогда Пиварю наверняка несдобровать и его обязательно спишут с судна перед выходом в море.

Приутих и Шмелев. Побегав по архангельским морским организациям, выяснив все возможности перехода на другую, более выгодную работу, Генька пришел к выводу, что сейчас ему лучше «Ангары» ничего не найти. Уходить не имело никакого смысла, надо любой ценой удержаться на судне.

Положение Шмелева после всех его «номеров» оказалось шатким, он чувствовал, что капитан ждет случая, чтобы уволить его. И вот, к величайшему удивлению всех, и в первую очередь боцмана, Генька стал проявлять большой интерес к работе, хорошо нес вахту, беспрекословно выполнял Федины распоряжения, не огрызался, как обычно.

Тюкин часто ходил в город. Несколько раз его встречали с каким-то толстым человеком в районе базара. На вопрос Геньки:

— С каким это ты типом на рынке пиво пил?

Тюкин неохотно ответил:

— Так… Родственника одного нашел.

Тюкин никогда не возвращался на судно пьяным, водки не пил — жалел денег. Несколько раз он приставал к боцману с расспросами об острове Вайгач, где Шестаков уже бывал:

— А что там, на Вайгаче, люди живут? Магазины там есть?

Федя посмеивался:

— Всё там есть. Одним словом, северный Париж…

Как-то на «Ангару» зашел Рубцов. Он взял у Карданова недостающие карты Баренцова моря. Уходя, капитан «Амура» спросил:

— Надеюсь, не имеете ко мне претензий за эту стоянку? На судне порядок. На гребных гонках первое место взяли…

— Не сомневался, что так и будет. Слово свое держите.

Рубцов ушел довольный.

Сразу же после прихода «Лангуста» Карданов собрал капитанов самоходок и прочел только что полученную радиограмму Маркова:

«В Карском море лед. Прибываю остров Диксон штаб ледовой проводки. Ожидается смена ветров переход на южные направления. Первой возможности снимаемся Юшара где сейчас отстаивается караван. Торопитесь. Обстановка меняется каждый час. Марков».

Гурлев попросил слова:

— Если ветер не изменит направление, нам придется долго стоять в Юшаре. К этому надо быть готовым.

— Сколько можно стоять? А что будет с хлебом, о котором нам так много говорили? — сердито сказал Журавлев.

— До Юшара еще надо дойти, а там видно будет. Самый опасный участок пути. Не забывайте этого, — проговорил Рубцов, вынимая из коробки папиросу. — Что еще Ирина Владимировна скажет? Может быть, погода не позволит выходить из Архангельска.

— Нет, Иннокентий Викторович, — ответила Ирина, — погода должна быть хорошая. Всё говорит о том, что сильного ветра не предвидится. Более вероятно ухудшение видимости…

— Значит, с вашей стороны, Ирина Владимировна, возражений не будет, если послезавтра на рассвете мы выйдем? — официально спросил Карданов.

— Нет. Но завтра я еще возьму сведения за последние часы, уточню прогнозы и тогда скажу окончательно. По-видимому, всё останется без изменений.

— Что же, тогда в путь, товарищи. Завтра к вечеру «Лангуст» придет сюда. Пустим его вперед, а сами пойдем за ним. Вот, собственно, и всё. Вы свободны.

Капитаны покинули кают-компанию. Ирина молча сворачивала синоптические карты. Карданов смотрел на нее, на колечки трогательно вьющихся на шее волос… Начинался переход, к которому они так долго готовились.

— Ирина Владимировна… — негромко окликнул он Ирину. — Всё-таки уходим. Дайте руку на счастье.

Она вскинула на него глаза и протянула руку. Карданов крепко сжал ее.

— Счастливого вам плавания, Андрей Андреевич, — тихо сказала она. — Я прекрасно понимаю ваше состояние. И сама очень беспокоюсь. Я… я всё сделаю, чтобы помочь вам. Всё, что в моих силах.

— Спасибо, Ирина…

Наступило неловкое молчание. Ирина старательно перевязывала уже давно завязанный рулон карт.

— Ирина Владимировна… Последнее время между нами… — начал Карданов.

Ирина оставила рулон и вся подалась к Карданову. Наконец-то сейчас всё выяснится! Но дверь кают-компании открылась, вошел Пиварь:

— Андрей Андреевич, вас просят выйти на палубу. Там шлюпка с «Лангуста» подошла.

ГЛАВА X