Неукротимая

– Ты знала! – Он схватил ее и занес руку, собираясь ударить. Она даже не пыталась уклониться. Вовремя опомнившись, Джек опустил руку и сжал кулак. – Расскажи мне все, сейчас же. Иначе я выбью из тебя правду.

Дати сморгнула слезы.

Он был слишком зол, чтобы щадить ее чувства. Дати предала его, помогла бежать Кэндис с дочерью и, возможно, подвергла их жизнь опасности. Он никогда не простит ее; даже вид Дати был ему невыносим.

Спешившись возле вигвама, Джек увидел Дати, с улыбкой спешившую ему навстречу. Одарив его теплым взглядом, она взяла под уздцы вороного и повернулась, чтобы увести коня. Шоши не спал и таращил глазки, сидя за спиной матери. Он вошел в тот возраст, когда ребенок начинает замечать все вокруг, и, казалось, вполне осмысленно улыбался отцу. Джек горько пожалел о том, что не может взять его с собой.

– Отпусти ее, – сказал Кочис. – Нельзя прощать предательства. Ни одна женщина не стоит этого.

– Он будет таким же большим и храбрым, как его отец. – Дати не сводила с него напряженного взгляда. – Ты, наверное, проголодался?

– Когда, черт побери, ты нашла это? Дати испуганно вздрогнула:

– Кэндис ничего не знает, – коротко бросил Джек. Неужели она предаст их? Его Кэндис, во всяком случае, предала. Боль полоснула его ножом. Как он мог доверять ей? Как мог быть таким глупцом, чтобы верить, будто она смирилась с похищением, не говоря уже о присутствии в лагере Дати? Неужели последние семь месяцев были сплошным притворством, затеянным ради побега?

– Кэндис! – окликнул он, заглянув в вигвам, затем подошел к Дати. – Ну, как здесь мой шалун? – проворковал Джек, вытащив малыша из колыбельки. Тот замолотил отца крохотными кулачками. – Когда это он успел так подрасти? – изумился Джек.

Он вдруг вспомнил с удивительной ясностью, как нашел Кэндис почти год назад, полумертвую в пустыне. Но тогда с ней не было ребенка. Джек попытался прогнать жуткий образ. Дурочка! Если он найдет ее, то изобьет до полусмерти!

– Ты что-то скрываешь от меня. Ты знала, что она собирается уехать?

– Я знаю, – серьезно сказал Кочис. Джек изумленно уставился на него.

– А когда ты в последний раз видела ее? Дати задумалась.

– На рассвете, на следующий день после твоего отъезда.

– Ты вернешься? – испуганно спросила Дати.

– Радуйся, что я оставляю тебе сына. Потому что мое сердце созрело для того, чтобы лишить тебя даже этого.

– Четыре дня. – Джек скрипнул зубами. – У Кэндис было четыре дня! – Он готов был убить ее. – Если с ней что-нибудь случится…

– Нет! – взмолилась она.

– Вчера я нашла вот это. – Дати протянула ему лоскут кожи. – По-моему, это письмо белого человека.

– Прости меня. Я не могла отказать ей.

Джек тяжело вздохнул. Боже, Кэндис бросила его! Бросила при первой же возможности. Неужели она до такой степени не верила в него? Неужели она так мало его любила, что не могла подождать еще немного? А любила ли она его вообще?

– Она предала тебя, своего мужа, – заметил вождь. – Предаст ли она меня и мой народ?

– Мой брат уезжает? Так скоро? – спросил Кочис, выступив из мрака.

Джек взял у нее кожаный квадратик с нацарапанными углем строчками. С замершим сердцем он подошел к костру и присел на корточки.

– Ты обязана мне большим, чем ей, – холодно уронил Джек. – Я найду ее, Дати, и мы с Кэндис уедем – навсегда.

– Мы получили дымовой сигнал. Мои разведчики вфорте сразу же узнали Дочь Солнца. Да и как могло быть иначе?

– Иногда мы не видимся несколько дней подряд, – спокойно отозвалась Дати. – Ты же знаешь.

– Она имеет право развестись с тобой, – вызывающе заявила Дати.

Неопределенность убивала его. Джек не знал, что делать, что думать. Шагнув к коню, он вскочил в седло.

«Ты не можешь дать нам того, что нам нужно».

– Вчера.

– Ты знал, что она уехала?

Если им известно, кто она, если им известно об их отношениях… Сердце Джека тревожно забилось.

Джек запретил себе даже думать об этом.

Джек не двигался, уставившись на грубый клочок кожи, и не мог постичь жестокие слова. Она оставила его. Сбежала. И забрала Кристину. Он чувствовал себя так, словно из его груди вырвали сердце. Наконец он выпрямился.

Джек снова оседлал вороного, не желая задерживаться ни на минуту. Неужели Кэндис направилась на восток? На какие деньги? Нет! Она должна быть в «Хай-Си». По крайней мере он на это надеялся. Потому что, если ее нет на ранчо, значит, она попала в беду – или погибла.

– Нет.

– Может, ты и права, но так или иначе моя любовь принадлежит ей.

Нет!

– Она в плену?

Джек въехал в стойбище в сумерках, нетерпеливо оглядываясь. Кэндис, конечно, и не догадывается, что он вернулся. То ли дело прибытие военного отряда, весть о котором мгновенно разносится по стойбищу, хотя часовые у входа наверняка сообщили о его возвращении Кочису. С бьющимся от волнения сердцем Джек пришпорил вороного. Он не мог дождаться, когда наконец скажет Кэндис, что все кончилось – они уезжают и начнут новую жизнь в Техасе. Ей наверняка там понравится.