Неукротимая красавица

А в следующее мгновение начальник стражи покраснел до корней волос, потому что графиня быстро подошла к нему, привстала на цыпочки, поцеловала в щеку и, прежде чем присоединиться к Сюзан и Мэй, которые уже сидели в баркасе, сказала:

– Да пребудет с тобой Господь!

Без дальнейших промедлений баркас двинулся в темноту, туда, где на якоре стояла «Вторая попытка». Когда они подошли к судну, баркас подняли на борт, но графиня этого не видела, потому что зажмурилась от страха, а когда вновь открыла глаза, то обнаружила себя уже на палубе. Капитан приветствовал ее и сообщил:

– Я приглашаю вас вместе с прислугой в свою каюту, миледи. Там вам будет удобно.

– Благодарю вас, кузен.

От этих простых слов выдубленное ветрами лицо морского волка покраснело. Ему уже доводилось слышать о Катрионе Лесли, но теперь он воочию убедился, что она правда очень славная. Ее признание их родственных отношений – сколь бы далекими они ни были – польстило ему, к тому же это поднимало его статус в глазах подчиненных.

– Если вы не против моего общества и моих офицеров, приглашаю на обед в кают-компанию.

– С радостью!

Капитан поклонился.

– А сейчас, прошу прощения, мне нужно вернуться к своим обязанностям, мадам. Дункан проводит вас в каюту.

«Вторая попытка» – каравелла водоизмещением около восьмидесяти тонн – была прекрасно оснащена и рассчитана на скорость хода и маневренность, несмотря на то что имела довольно вместительный трюм. Каюты, сухие и теплые, оказались очень удобными, что было удивительно для того времени. Блок камбуза примыкал к матросскому кубрику, так что сменившиеся с вахты члены команды могли сразу же получить горячую пищу. Лесли требовали от своих моряков беспрекословного подчинения и абсолютной преданности, но и труд их оплачивали очень хорошо и всегда проявляли человеческую заботу.

Дункан, судовой юнга, проводил Катриону со служанками в самую большую каюту, расположенную высоко на корме судна. В иллюминаторы Катрионе было хорошо видно, что звезды на небе уже начали блекнуть, а горизонт на востоке – светлеть. Каюта оказалась шикарной: с турецким ковром на полу и бархатными занавесками. Освещали помещение прекрасной работы бронзовые лампы, а на дубовом столе стояли два графина с вином – красным и золотистым. В дополнение к большой кровати имелись две выдвижные, на колесиках.

– Вы голодны, миледи? – спросил Дункан.

– Да, с удовольствием съела бы каких-нибудь фруктов?

– Яблоки, мадам, или апельсины из Севильи?

– Пожалуй, и то и другое, а еще принеси сыра и хлеба.

– Ох, миледи, – жалобно простонала Мэй, – я проголодалась так, что с удовольствием съела бы большую миску овсянки, право слово! А если еще с медом и сливочными пенками…

Катриона рассмеялась:

– Вот это вряд ли, милая. Если не хочешь познакомиться с морской болезнью, сегодня придется есть и пить понемногу.

Позднее, когда служанки улеглись спать, Катриона сидела в обтянутом бархатом кресле у иллюминатора и смотрела на исчезающий вдали шотландский берег. По ее бледным щекам катились слезы. Она плакала тихо, но горько, пока печаль понемногу не исчезла, сменившись радостным возбуждением. За кормой судна оставалась ее старая жизнь, а впереди ждала новая, куда более радостная – с Френсисом Стюартом-Хепберном! Она не могла быть такой неблагодарной, чтобы оплакивать то, что Бог у нее отнял, поскольку наряду с этим ей было даровано столь многое.

Глава 43

Посланец, отправленный королем Шотландии к младшей вдовствующей графине Гленкирк, быстро вернулся обратно в Эдинбург.

– Как это ее там нет? – воскликнул король, с трудом сдерживая недовольство в голосе.

– По словам старой графини – кстати, тоже этим крайне раздосадованной, – она уехала во Францию. Похоже на то, что интересующая вас особа однажды утром просто уехала из замка, никому не сказав ни слова.

Джеймс послал за графом Гленкирком и его сестрой, леди Элизабет Гордон, а когда те явились, спросил:

– Знаете ли вы, где сейчас ваша мать?

– В Гленкирке, сир, – ответил граф без всяких колебаний.

– Но ее там нет! – яростно возразил король. – Она во Франции!

На несколько мгновений молодые лица застыли в недоумении, затем Бесс повернулась к брату:

– Так она все-таки поехала! Ну и хорошо, пусть развеется!

– О чем это вы, леди Гордон? – вопросил король.

Бесс нежно улыбнулась его величеству и таким же теплым, доверительным тоном, которым говорила с братом, объяснила:

– Видите ли, сир, мама несколько раз заговаривала о своем желании посетить наших родственников во Франции. Этот год был ужасный для нее. Сначала погиб наш отец, затем женился Джейми и отбыл с Изабеллой ко двору, а потом и я вышла замуж и тоже уехала. Колин учится в университете, а Роберт служит пажом у Роутса. Понимаете, сир, дома не осталось никого, кроме малышей, вот она и почувствовала себя совсем одинокой.

Похоже, короля успокоили ее слова, и, едва сдержав улыбку, он потребовал:

– Она должна этой весной появиться при дворе!