Неукротимый, как море

Только тут девушка заметила улыбку на губах Эйнджела, а в глазах лукавый прищур. Саманта сконфуженно замолчала и с удвоенным усердием принялась разбивать яйца и выливать желтки в смесительную миску.

— Он тебе в отцы годится, — подпустил еще одну шпильку Эйнджел, чем окончательно разозлил Саманту. Она покраснела, на гладкой матовой коже проступила золотая россыпь веснушек.

— Эйнджел, что за чушь ты порешь!

— Ого! Душечка, кто тебя учил такому обхождению?

— А нечего меня злить… — Она с досады ударила яйцом по краю миски, и скорлупа лопнула, заляпав штаны белком. — Черт!

Саманта вызывающе уставилась на Эйнджела, гневно схватила протянутую тряпку и вытерла пятно. Они снова вернулись к работе.

— Сколько ему лет? — опять не выдержала Саманта. — Полторы сотни?

— Тридцать восемь. — Эйнджел на мгновение задумался. — Или тридцать девять.

— Так вот знай, умник, — ехидно заявила Саманта, — для идеальной пары надо разделить возраст мужчины пополам и прибавить семь.

— Душечка, но тебе ведь не двадцать шесть, — мягко возразил Эйнджел.

— Подумаешь! Еще пара лет, и…

— Смотри-ка, совсем потеряла голову. Ну, ясное дело — страсть! вожделение!

— Не говори ерунды, Эйнджел. Ты же знаешь, что я у него в неоплатном долгу — он спас меня. А что касается вожделения… Ха! — Саманта пренебрежительно фыркнула и встряхнула головой, отметая совершенно неуместную мысль.

— Вот и славно, — кивнул Эйнджел. — Человек он жутко неприятный, глазки как у хорька…

— Ничего подобного, у него очень красивые глаза! — опять завелась Саманта, но тут же замолчала, увидев хитрую ухмылку кока. Девушка замерла в нерешительности, а затем обессиленно опустилась на скамейку с разбитым яйцом в руке. — Эйнджел, ты невыносим. Ненавижу тебя. Зачем ты смеешься надо мной?

Саманта готова была вот-вот разрыдаться, и кок, согнав улыбку, напустил на себя серьезный вид.

— Для начала тебе не помешает кое-что узнать о нем…

И он рассказал ей язвительную версию биографии Николаса Берга, щедро приправив ее богатой фантазией и колкой иронией. Эйнджел не прочь был посплетничать, и Саманта слушала жадно, затаив дыхание и время от времени удивленно восклицая.

— Так его жена убежала с другим? О чем она думала?!

— Душечка, женщины непредсказуемы, как погода у моря.

Саманта на секунду призадумалась. Затем последовал вопрос:

— Так это на самом деле его судно? Он не просто капитан?

— О, ему принадлежит не только этот буксир, есть еще одна посудина, не говоря уже про всю компанию в целом. Раньше его называли Золотым Принцем… Птица высокого полета. Разве не заметила еще?

— Я не знаю…

— Конечно, заметила. Не могла не заметить. Ты ведь, душечка, настоящая женщина, а настоящую женщину ничто так не возбуждает и не манит, как власть, успех, звон золота.

— Так нечестно, Эйнджел. Я о нем ничего не знала. Я не знала, что он богат и известен. И мне наплевать на деньги…

— Ай-ай-ай! — Эйнджел встряхнул кудрями, в ушах блеснули золотые серьги. Однако, увидев, что Саманта опять начала закипать, он тут же пошел на попятную. — Ну хорошо, хорошо! Уже и подразнить нельзя. Но согласись, что тебя влечет его сила, целеустремленность, властность, успех. Разве не притягательно наблюдать, как остальные подчиняются ему, боятся его?

— Я не…

— Не лги себе, дорогуша. Дело ведь не в том, что он спас тебе жизнь. И красивые глаза тут ни при чем, как и то, что у него в штанах.

— Какой ты грубиян, Эйнджел!

— Душечка, ты красива, привлекательна и ничего не можешь с собой поделать. Ты похожа на молоденькую газель, уже пробудившуюся, но пока еще застенчивую — и вот ты замечаешь вожака стада. Ты не в силах справиться с собой, ты всего лишь женщина.

— Что же мне делать?

— Мы обязательно придумаем, дорогуша, но вот чего делать не надо, так это кружить вокруг него, вырядившись в эти обноски, восхищаться и смотреть с обожанием. Он человек занятой, и вряд ли ему понравится постоянно о тебя спотыкаться. Поиграй в недотрогу.

Саманта на секунду задумалась.

— Эйнджел, мне не хотелось бы переиграть и проиграть, так и оставшись «недотронутой». Улавливаешь?

Красавчик Бейкер работал не покладая рук, дело спорилось, и даже Ник со своей неуемной непоседливостью не мог быть в претензии. Генератор аккуратно завели через двустворчатые двери в надстройку на второй палубе и, подтащив к стальной переборке, закрепили оттяжками.

— Как только запустим дизель, сразу просверлим палубу и посадим его на анкерные болты, — пояснил стармех.

— Провода подведены?

— Я решил пока не трогать главный распредщит на третьей палубе — набросим времянку.

— Но ты разобрался, как запитать носовой брашпиль и помпы?

— Вот пристал! Дружище, топай-ка ты своей дорогой и не мешай людям работать.