Неукротимый, как море

— В тебе, должно быть, течет индейская кровь, — заметила Саманта, поглаживая ему горбинку носа.

— Своих предков я знаю лишь на два поколения назад, — улыбнулся он. — Заглядывать глубже не хватает смелости.

Скрестив ноги, Саманта сидела в изголовье кровати и трогала любимого, как бы изучая его на ощупь: касалась его губ и мочек ушей, разглаживала плотные темные серпы бровей, нащупывала крошечную родинку на щеке — и восклицала при всяком новом открытии.

Они часто прогуливались, взявшись за руки, и Саманта не переставала касаться Ника: прижималась бедром, когда стояла рядом; на пляже любила усесться ему на колени и откинуться на грудь, положив голову на его плечо, — словом, вела себя так, будто нуждалась в постоянном физическом подтверждении, что он рядом и никуда не пропал. Когда они, оседлав свои доски, поджидали накат волны далеко за пределами трехмильного рифа, Саманта могла вдруг протянуть руку и коснуться его плеча, словно подчеркивая, насколько близки они друг другу и при этом духовно далеки от трех-четырех десятков серфингистов, рассыпавшихся вдоль подошвы волны.

Отсюда, из глубины моря, берег выглядел низкой темно-зеленой корочкой над аквамариновой чистотой воды. Горы в голубой дали представлялись синими тенями на фоне аметистового неба — а еще выше порой громоздились грозовые тучи, сверкавшие ослепительным серебром, высокие и надменные до того, что сама земля казалась перед ними карликом.

— Это, наверное, самое прекрасное место в мире! — Саманта подвела свою доску поближе, чтобы коленом коснуться его бедра.

— А все потому, что ты здесь, — кивнул Ник.

Зеленая вода под ними дышала, как живое существо, вздымаясь и опадая глянцевыми волнами, скользившими к берегу.

Потеряв терпение, какой-нибудь из неопытных серфингистов пытался запрыгнуть на неустойчивый гребень; встав коленями на доску, орудуя обеими руками, он взбирался наверх и, не в силах сохранить равновесие, тут же падал вниз под насмешки и свист друзей, после чего выныривал и со смущенным видом лез обратно на доску.

А порой раздавался возбужденный гул разноязыких голосов, кто-нибудь выкрикивал: «Тройная идет!» — и доски тут же принимали нужное положение, понуждаемые нетерпеливыми гребками. Они выстраивались в ряд, оставляя место соседям; их владельцы то и дело оглядывались через загорелые плечи, весело окликая и задирая друг друга, а на горизонте, милях в четырех, поднималась настоящая, длинная волна, которая на самом деле состояла из трех отдельных валов.

Двигаясь со скоростью за сорок миль в час, эти валы затрачивали не менее четырех минут, чтобы достичь поджидавших серфингистов. Саманта тратила время ожидания на небольшой подготовительный ритуал: сначала она подтягивала низ бикини, который обычно сползал, открывая взору пару поясничных ямочек и глубокую расщелину между ягодицами, затем поправляла верх, обеими ладонями заталкивая каждую грудь по очереди в чашечки тонкой зеленой материи, и во весь рот улыбалась Нику:

— Не подглядывать!

— Да знаю я, знаю. Плохо действует на сердце.

Затем девушка извлекала из волос заколки и, зажав их во рту, поплотнее закручивала свою гриву на макушке, а когда коса толщиной с запястье наконец была уложена, переключала внимание на выбившиеся пряди, заводя их за уши.

— Все? Порядок? — спрашивал Ник, и Саманта, кивнув, кричала в ответ:

— Ловим третью?

Обычно третья волна была самой большой. Первый вал они пропускали, позволяя ему подбросить их ввысь и затем уронить к подножию. Половина серфингистов уже мчались к берегу, практически полностью скрывшись за гребнем, лишь головы виднелись над подвижным массивом воды.

Накатывал второй вал — еще выше, еще могучее, — и оставшиеся серфингисты решали уйти именно с ним. Пара-тройка неудачников соскальзывали с крутого склона, волоча за собой доски, привязанные бечевкой к щиколотке.

— Пошли! — воскликнула Саманта, и с третьим валом накатил зеленый гул, который подхватил их прозрачной стеной, где, как в картинной раме, застыли четыре дельфина-афалины, улыбавшиеся во весь рот. — О, смотри! — пропела девушка. — Николас, ты только посмотри на них!

И тут на них обрушилась волна, заставив что было сил грести, нагоняя гребень. На какой-то миг замерло сердце: показалось, что вода готова выскользнуть из-под ног… но доски вдруг ожили и сами бросились вперед, шипя навощенным стекловолокном.

Саманта и Ник разом взлетели в небо и засмеялись солнцу, выплясывая сложные узоры баланса, чтобы справиться с досками. Гребень поднял их так высоко, что глазам открылся широкий полумесяц пляжа, раскинувшийся тремя милями дальше, куда уже направлялись крошечные фигурки других серфингистов, оседлавших первые два вала.

Одна из афалин забралась вместе с ними на самый верх, поднырнула под доски, легла на плавник и улыбнулась Саманте так лукаво, что девушке захотелось протянуть руку и погладить дельфиний бок, но она едва не потеряла равновесие. Дельфин фыркнул, взмахнул хвостом и оказался по другую сторону.