Неуловимая реальность. Сто лет русско-израильской литературы (1920–2020)

Мне часто попадаются люди, почему-то полагающие, что кисточки и краски, которыми я рисую, есть реальные предметы реального мира, а вот то, что нарисовано – это уже моя выдумка. (Пусть выдумают что-то получше!) А я видел Идо, трогал руками его картину и домики на ней, и могу засвидетельствовать их реальность. А кое-кто видел меня самого… Значит, все в порядке! Я реален! И вы тоже! Возможно, мы с вами вставлены друг в друга, как Умань Идо вставлена в какую-нибудь другую, фактическую Умань. Или Гумань, как говорили когда-то… Напоминает о гуманизме – не правда ли? [Вахлис 2013]

Авраам Высоцкий Навстречу хаосу. Первый ответ [14]

История русско-израильской литературы начинается в 1920 году фигурой Авраама Высоцкого[15]. Авраам (Аврум) Лейбович Высоцкий (06.01.1884 (25.12.1883) – 05.03.1949) родился в Украине, впоследствии переехал в Бийск на Алтае и эмигрировал в подмандатную Палестину зимой 1919–1920 годов. Он относится к третьей волне еврейской эмиграции в Палестину и может считаться частью ее литературы. Однако, в отличие от большинства писателей и поэтов этой волны, Высоцкий не перешел на иврит, которым прекрасно владел, и за исключением нескольких заметок в прессе, медицинских брошюр и детской книги о гигиене зубов, писал только по-русски, заботясь о переводе своих произведений на иврит, идиш, голландский и другие языки. Выбор Высоцкого писать по-русски в Земле Израиля был скорее исключением, чем правилом. Литературоведами упоминается обычно еще один автор, писавший в те годы по-русски в подмандатной Палестине, – Самюэль Кругликов, автор пьесы «В красных тисках» [Кругликов 1927; Тименчик 1999][16], также Марк Эгарт, проживший в Палестине с 1921 по 1926 год и ставший советским писателем, автором романа о своей «сионистской одиссее» «Опаленная земля» (1932, 1933–1934). К этому короткому списку можно добавить Сарру Марчевскую-Голубчик, опубликовавшую в 1934 году книгу «Дочь профессора: палестинский роман».

Высоцкий относится к последнему предвоенному поколению русско-еврейской литературы, к которому принадлежат такие фигуры, как Исаак Бабель и Осип Мандельштам. Точнее, путь Высоцкого в литературе ведет от русско-еврейской литературы образца позднего еврейского просвещения через русско-еврейскую эмигрантскую литературу, включающую свидетельство об Октябрьской революции и Гражданской войне, к «новому палестинскому тексту» [Тименчик 2006а], русско-израильской литературе. Это был путь от штетла к мотиву, от образа лишнего человека к образу пионера-поселенца. В его произведениях, в особенности тех, на которых я остановлюсь ниже, нетрудно заметить следы сибирских тем Владимира Короленко и Георгия Гребенщикова, а также романтической символики и топики гор, идущей от Пушкина и Лермонтова, плавно переходящей в поселенческую романтику строителей новой земли и нового общества.