Неуставняк. Книга 1

— Теперь так, мы вашим бойцам отдаём остатки нашей каши! У вас, недоноски, мы изымаем всю тушёнку и также поменяем на кашу. И чтоб эта каша была на столах ваших бойцов. Вот ты, — он вытащил из толпы притихших новобранцев Лёшу, — ты будешь каптёром, чтобы всё выдавал по справедливости. Куделин, ты всё слышал?!

— Так точно!

— Приступай!

Он вместе с отрядом сержантов удалился в пределы наших границ, а я остался на оккупированной территории наводить продовольственный порядок.

Когда я заглянул в сержантское купе, то увидел плачущего сержанта с фингалом от старой схватки и разбитыми губами, из которых сочилась кровь. На столе одиноко, как забытый трофей, лежали два зуба.

— Где тушёнка?!

Он молча поднял свой зад и открыл полку, на которой сидел. Внутри ровными рядами лежали заветные банки еды.

— Это вся?! — без церемоний спросил комендант побеждённой страны.

Он молча указал на другое сиденье. Там также находилась тушёнка и немного каши.

— Что ещё есть?

Он глазами показал на третью полку, которая используется для хранения матрасов. Там стояли ящики. В них нашлись и галеты, и сухари, и сахар, и чай.

После незамысловатых подсчётов мы произвели дружеский обмен. Я объяснил Лёше, как следует настроить питание, и удалился. При последнем переходе наших границ, в тамбуре меня остановил Паниковский.

— Саня! На, спасибо! — Он сунул мне в руку деньги. — Возьми, всё равно отнимут, я этим подонкам не верю.

От денег я не отказался, тем более мотивация при их передаче была достойной.

Вернувшись на склад, я сосчитал деньги. Зашедший, чтобы поинтересоваться делами, Лёня получил от меня пятьдесят рублей. Объяснение происхождения этого подношения его вполне удовлетворило — он молча взял и удалился. Сто рублей из той пачки мелких купюр достались мне.

РАСПРЕДЕЛИЛИ

Под мерное раскачивание вагонов и стук колёс почти через двое суток нас встретила Москва. Далее вагоны стали цеплять и перецеплять. Мы ездили вокруг Москвы — то отъезжая, то вновь возвращаясь, потом ещё около полутора суток наши вагоны переталкивались из тупиков Казанского к перрону Белорусского вокзала. И вот после очередной сцепки состав покатил в сторону Минска. Ура, скоро конец этому пути, от которого вестибулярный аппарат перестал реагировать на качку и был готов хоть к дальнему плаванью, хоть к полёту в космос. За сутки до прибытия на станцию Гайжюнай нам перестали подавать водку. За два часа мы привели себя в порядок и смирно сидели на нижних полках, ожидая своей участи, как школьники за партой.

До того, как выйти из вагона, у меня состоялся разговор в тамбуре со старшиной, который для повышения своего мастерства открывал и вновь складывал ножик-бабочку, делал он это виртуозно.

— Лёня, — он позволял всем его так называть, — а ты можешь устроить так, чтоб я служил под твоим началом?

— Не, Гриша, ты же меня не знаешь. — Лицо озарила умилённая улыбка, словно перед ним был младенец. Она не была покровительственной, а скорей наоборот, он улыбался в лицо обречённому на муки. — Я могу быть мирным и справедливым, пока между нами нет связи и обязательств. Ужели ты думаешь, мы в войсках такие добрые и пушистые? Ты даже не представляешь, что тебя и всех вас там ждёт!!!

— Почему не представляю? — Я был обескуражен такой откровенностью. — Ну, нам придётся много заниматься спортом и вообще…

— Ничего ты вообще не понимаешь! — Он расправил плечи, напряг грудь и завёл руки за спину. — Тебе придётся трудиться до седьмого пота. Ты не будешь спать ночами, чтоб подготовиться к следующему дню! Ты будешь качаться и ползать в говне из-за товарищей по взводу, часть которых, может, едет в этом поезде! Ты хоть понимаешь, что такое качка? — Он опять покровительственно улыбнулся, и неожиданно резко выпалил. — Ничего-то ты не понимаешь! Ты будешь лить слезы и сопливить свою подушку! А знаешь, откуда я всё это знаю?! Правильно, я это говно испил полной ложкой! И если ты думаешь, что я там у себя такой же добрый, ты глубоко заблуждаешься, и не дай тебе Бог с таким, как я, встретиться.

Я откровенно обалдел.

— Ты всё это время видел меня таким, каким я хотел бы быть, а не тем, какой я нужен армии! — Он положил руку на моё плечо. — Я не знаю, куда ты попадёшь, мне это по барабану, но ты овладеешь профессией, существования которой даже и не представлял. Но кроме спецуры тебя научат по-армейски соображать и не задумываясь убивать! Сегодня вы приедете, и вас всех распределят по разным частям, и неважно, на кого тебя будут учить — запомни, ты всегда есть и остаёшься, в первую очередь, десантником, и лишь потом спецом!

Время в пути составило примерно четверо с половиной суток. В 20 часов 30 минут мы прибыли в расположение сорок четвертой учебной десантной дивизии, временный пункт распределения которой находился на опушке леса — он состоял из двух огромных армейских палаток. В одной проводили медицинский осмотр, а в другой происходило само распределение.