Неуставняк. Книга 1

Прикуривающий торопится навстречу руке, зажавшей зажжённую сигарету, это означает, что он требует к себе повышенного внимания, и ему нужна твоя поддержка. Если скорости продвижения навстречу друг к другу равны, то сторона, дающая прикурить, согласна скоротать время за разговором; если же, наоборот, его рука приблизилась быстрее поклона твоей головы и лёгкого прогиба, то это означает, что ему нужен твой разговор, и он не против завести друга; но бывает и так, что его рука не торопится, и ты начинаешь терять терпение, так как движение в сторону зажжённой сигареты происходит быстрее собственного желания. Подъем его руки слишком медлителен — это означает просто: на, прикури, но отстань, не приставая.

Этому не учат — это приходит само и все это, за редким исключением, не замечая писаного, принимают на веру.

В начале нашего армейского пути не все это понимали, но я этим языком уже владел. Техникум у нас был курящим, в нём даже была курилка, в которой мы незаметно для себя оттачивали искусство дружеской приязни.

Вчерашним завозом в часть прибыло человек пятнадцать, а в нашей роте было человек сто, поэтому стоило завести новые знакомства, и я решил, что это как раз тот момент.

Прикурив у незнакомого сослуживца, я представился: «Саня!»

— Витя, Чалый! — быстро среагировал он.

— Давно?

— Три дня, нас привезли в пустую роту.

— А сколько?

— Пятнадцать парней.

— Ну и как здесь?

— Жопа. Сейчас покурим, и пошлют на одуванчики!

— Что за одуванчики? — Я выплеснул раздражение.

— А вон те, на поле. Они все наши! — Он протянул открытые ладони, и я увидел на них бурые пятна, которые особенно выделялись на сгибах указательных и больших пальцев.

Я внимательно взглянул на футбольное поле и не увидел ни одного одуванчика. Холеное зелёное поле и лишь кое‑где игриво выглядывают редкие жёлтенькие цветочки, но весь этот пейзаж совершенно не настораживал.

— Ты откуда?

— С Барнаула.

— Долго добирались?

— Нет, нас на самолёте доставили, ночь в Гайжюнае провели. Почитай два дня.

— А нас этой ночью. Мы почти пять дней поездом, всё ещё земля ходуном ходит, будто из вагона и не выходил.

Мой новый знакомый был приземист. Его широченные плечи, крепкие руки, бычья шея отливали здоровьем молотобойца. Лицо смуглое, открытое, скуластое; лоб высокий с глубокой поперечной морщиной; глаза небольшие и круглые — он словно всем своим видом говорил: «Я весь ваш, но если вы предадите, то я вас разорву!»

А я предавать и не собирался.

— Строиться! — Обозначилась неутомимая нянька — извечный сержант.

«Строиться» — команда, которую сначала воспринимаешь как врага, а потом она становится настолько обыденной, что, выполняя её, даже и не помнишь: был ли ты до неё свободен или уже стоял в строю.

«Солдат без строя, что корова без удоя!»

Мы быстро побросали сигареты и принялись расставлять себя на места относительно товарищей по строю. Сержант для профилактики пару раз скомандовал «разойдись!» и «строиться!».

После чего нам была прочитана лекция о чистоте окружающей среды и мы, вернувшись в курилку, собрали разбросанные бычки, чтоб потом отправить их на заслуженный отдых в урну.

— Строиться! Равняйсь! Смирно! Вольно! — Сержант стоял по фронту строя и раздражённо отдавал команды. — Следующий раз я приглашу вас на похороны бычка.

Всё неизвестное привлекает, даже если это звучит недружелюбно.

— Времени на вас нет! — Он явно был раздосадован этим обстоятельством. — Поэтому для профилактики и закрепления пройдённого материала пробежим кружок по малому кругу! Бегом! Четыре минуты времени! Марш!