Неуставняк. Книга 1

— А на каком факультете? — Я понял, раз он в армии, то из института его наверняка выперли.

— Гуманитарном.

«Понятно, почему он так складно слова подбирает, один другого стоит!»

— Товарищ младший сержант, разрешите обратиться! — От продолжения разговора отвлёк какой‑то рыжий Ванёк.

Знаете, такая взращённая на масле и молоке морда с заплывшими от достатка глазами и ресницами цвета спелой ржи.

— Ну, обратитесь. — Саньку явно нравилось, что к нему обращаются.

— Товарищ сержант, а вы давеча сказали: «Кто захочет колобаху, обращайтесь ко мне». — Лицо Ванька не выражало ничего, даже интереса к затронутой им теме. — А можно показать, что такое колобаха?

— Ничего себе запрос! — Санёк буквально оторопел. — Тебе армейскую или десантную?

— А что лучше? — От возможности выбора глаза Ванька стали наполняться интересом.

— Десантная крепче! — подзадорил Саня.

— Тогда давайте её! — засмаковал предвкушение сын полей и огородов.

— Нагибайся? Не, не так.

Саня поставил Ванька боком к себе и, взяв его за шею, нагнул буквой «г». Спина сельского доброхота была согнута в пояснице и параллельна земле. Саня поправил его голову, чтобы шея и затылок были продолжением линии спины. Снял с себя пилотку и положил ему на шею.

— Так, держи глаза!

— Чего? — Ванёк начал приподниматься, чтоб уяснить, как их надо держать.

— Ну! стой, как стоишь! — Саня придержал его за затылок. — Просто поднеси ладони к глазам и слегка на них надави, чтоб не выпали.

— А, понял! — Его немаленькие ладони закрыли лицо.

— Ты только не переусердствуй, — с нотками сомнения обратился к Саньку Ипполит.

— Ништяк! Всё будет скромно. — Мартышка заулыбалась и подняла правую руку над головой. — Готов? Не слышу, готов?!!!

Из-под головы колхозника прозвучало согласительное урчание, видно, он не только глаза придерживал, но и запечатал рот.

— Держи! — Рука палача, зажатая в кулак, резко, как гильотина, рухнула на шею героя.

Х-моп! — прозвучал заглушённый пилоткой удар.

— О-ох! — откликнулся казнённый, слегка присев в коленях.

— Ну как? — торопливо задал вопрос Саня.

Ванёк начал медленно распрямляться, его лицо налилось кровью, глаза покрыла паутинка проявившихся сосудов. Честно говоря, казалось, что Ванёк сейчас этого Санька вроет в землю. Он мне стал как родной, и я готов был его поддержать — не хватало только команды «фас!». Мартышкин принялся трусливо оглядываться, а Ипполит быстро встал перед ним и медленно распрямляющимся Ваньком, тем самым как бы воздвиг стенку между палачом и жертвой, но, заметив и мою решимость, сделал шаг назад и повернулся вполоборота ко мне. Саня от этого движения вынужден был отскочить на два шага, что походило уже на побег.

— А чё? — заскулил Мартышкин, как обиженная собака. — Ты же сам хотел.

Ипполит был выше его на целую голову, и тому пришлось прямо подпрыгивать, чтоб из‑за него общаться с казнённым сельским жителем.

Ваня тупо смотрел на Ипполита и никак не мог сообразить, куда делся его обидчик.

— Всё! Получил пилюлю, успокойся! — Ипполит явно испугался тоже. — Как, понравилось?

— Не-е, слаба! А сильней силы мало? — Ваня решил хоть на словах, да ударить своего противника.

— Нет, сильней нельзя — смерть! — Ипполит понял, что кризис миновал и принялся подробно объяснять. — …Понимаешь, ниже затылка находится продолговатый мозг, если его рассечь, происходит мгновенная смерть, а вот если по нему ударить, то можно получить потерю ориентации и даже галлюцинацию.

— А сам ты пробовал? — Ванёк явно ещё не пришёл в себя, но ему требовалось хоть на ком-то сорвать злость.

— А как ты думаешь? И меня старшие наказывали. — Ипполит дал Ваньку успокаивающую таблетку, и тот, окончательно присмирев, решил вернуться к своим сослуживцам, которые внимательно наблюдали за всем действием с галёрки.

— Ладно, я пойду! — Мне снова стало не по себе от знакомства с этой парочкой.

— Что значит ладно? У нас положено говорить: «Разрешите»! — Мозг Мартышки был просто многозарядный.

— Ладно. Разрешите, я пойду! — Мне надоело с ним препираться.

— Иди, всё равно в роте теперь будем вместе, так что от нас ты никуда не денешься. — Ипполит подвёл черту, и, подхватив Санька в охапку, отнёс его от меня на безопасное расстояние.

Настроение было испорчено. Честно говоря, в армии нет настроения, там есть только два состояния души — приподнятое или опущенное, оттенки между ними совершенно отсутствуют.

Гарик всё это время находился на складе и внимательно следил, чтоб каждый из взвода получил обмундирование впору и в полном комплекте. Он был заботливым хозяйчиком, и благодаря ему взвод всегда был и выглядел на все сто.

После получения обмундирования нас отвели на край футбольного поля, где мы, с перерывом на обед, сидя на скамейках, стали заниматься пришиванием погон, петлиц, шеврона и наносить именные метки на каждую выданную вещь. Кроме того, по приказу Гарика, мы друг друга остригли наголо, чтоб стать совершенно однообразной массой второго взвода четвёртой роты. Все свои хозяйственные дела мы закончили к восемнадцати часам, осталось только забрать из расположений прежних рот свои вещи и перенести их на место нового обитания.