Неужели это я?! Господи...

Надо заканчивать книжку.

Хотя жизнь-то еще не окончена! Надеюсь.

А как заканчивать, чем? Что главное, что – нет?

Помяну благодарным словом покойного Кирилла Лаврова.

Ведь это он после ухода Товстоногова взвалил на себя бремя ответственности за БДТ. Десять лет под его руководством театр упорно искал свой путь в изменившихся обстоятельствах. Он шел на рискованные эксперименты с новыми приглашенными режиссерами, создал Попечительский совет, благодаря деятельности которого работники театра не голодали. Это Лавров сохранил товстоноговский костяк БДТ и делал все для того, чтобы оставить на прежней высоте уровень нашей требовательности к работе и жесткую оценку результата.

Я благодарен и нынешнему художественному руководителю БДТ Темуру Нодаровичу Чхеидзе, приглашенному еще Товстоноговым.

Он принес в театр свою, отличную от товстоноговской, эстетику, свое понимание мира, ни разу не опустился до дешевого развлекательства и до «авторской режиссуры», где желание показаться «передовым» и оригинальным уводит режиссера и зрителя от главного – от актера, от взаимоотношений персонажей, от событий, возникающих в результате их взаимодействия.

Работается с Чхеидзе интересно, он точно знает, куда ведет артиста, но никогда не требует немедленного результата, понимая, что роль, как цветок, должна распуститься из бутона самостоятельно. Или не распуститься – что тоже часто случается…

Всегда тепло вспоминаю моих товарищей по демократическому крылу Съезда народных депутатов России. Как не вспомнить Ельцина, Гайдара?

Что заставило меня в этот трагический для Родины момент принять деятельное участие в ее судьбе? Не вся ли моя предыдущая жизнь, опыт, указавший мне правильный путь? Люди, после встреч с которыми я волей-неволей задумывался о себе, о своем месте в жизни?

Вспомнилось, как я пытался понять, почему мой Андрей в «Трех сестрах», узнав о предстоящей дуэли бретера Соленого с полуслепым Тузенбахом, то есть фактически о предстоящем убийстве Тузенбаха, не побежал в полицию, не расстроил этой дуэли?! Ведь Соленый в лицо Андрею заявляет: «Я подстрелю его, как вальдшнепа!»

– А Андрей не побежал!!! Не побежал, понимаэтэ??!! Ужас от услышанного породил в нем не желание сорваться с места и расстроить дуэль, а философские размышления о трагизме нашей жизни, о собственной трагической судьбе… о прекрасном будущем, которое придет, но придет как-то само по себе… Это паралич! Паралич воли, понимаэтэ?!!! Вот в чем наша беда!! – Я часто вспоминал слова Товстоногова о страхе, этом непреходящем условии российского существования, о нашем попустительстве злу.

Вот я и попытался – вместе с моими друзьями – убрать зло, погубившее более шестидесяти миллионов граждан СССР, поставившее страну на грань исчезновения. Руководило нами одно желание: сделать жизнь лучше, свободнее, богаче в результате! Дать человеку возможность почувствовать себя хозяином своей судьбы.

Мы чувствовали поддержку большинства граждан России, но в то же время такой ненавистью были окружены! Консерваторы занимались демагогией, шли на шантаж, убийства, подкуп – лишь бы не дать состояться реформам в полном объеме, лишь бы остаться у кормушки. И во многом преуспели…

Сейчас я с удовольствием работаю в антрепризах, в Театре Антона Чехова, где комедия Франсиса Вебера в постановке Леонида Трушкина «Ужин с дураком» идет уже тринадцатый год, играю и в «Цене» Артура Миллера. С программой «С любовью из Санкт-Петербурга» объездил полмира.

Конечно, финансовые соображения здесь играли роль, но было и желание на своем примере показать актерам, привыкшим жаловаться на отсутствие работы в театре и сидеть сложа руки, что наступило время, когда от тебя лично зависит твое будущее.

Совсем недавно судьба сделала мне подарок. Благодаря телепередаче «Моя родословная» я впервые побывал в храме во имя святых мучеников Адриана и Наталии, который, оказывается, мой дед построил в некогда малолюдном дачном месте Лосиноостровская, – теперь здесь шумит Ярославское шоссе.

Был и на родине второго деда – Ношревана Койхосровича, в деревне Карби Горийского уезда. Гладил камни, которых когда-то касались и дед, и отец, пил холодное вино, зачерпнутое из кхвеври – огромного кувшина, вкопанного в землю в подвале. Был и на деревенском кладбище, где самые старые захоронения помечены XIII веком и где на всех надгробиях одна фамилия – Басилашвили.

Был яви Прохоровке, на той самой Курской дуге, где сгинул без вести мой брат Жора, начальник штаба дивизиона 125-й стрелковой дивизии, затем первый помощник начштаба 222-й стрелковой дивизии Западного фронта. Капитан Георгий Валерианович Басилашвили. Стоял у братской могилы на прохоровском поле: здесь погребенные сразу после того, как война отступила от Прохоровки. Здесь, наверное, и Жора… Мой брат.

Брат, который семьдесят лет назад на кухне в нашем доме на Покровке нагнулся, потрепал меня по голове, повернулся на каблуках – шинель сзади разлетелась, обнажив длинный ряд золотых пуговок, – улыбнулся и ушел с Покровки навсегда.

Вместе со съемочной группой мы поехали в Хотьково.