Неведомый

Будто соглашаясь с его мыслями, заскрипели, застонали деревья. Или это боги, почуяв свежую кровь, очнулись от долгой дремы? В конце концов, смерти не существует. Все, что происходит с человеком после гибели, – это долгий сон.

Никто не уходит навсегда.

На последнем отрезке дороги пришлось спешиться и вести коней на поводу, осторожно обходя огромные лужи и переплетения корневищ. Сизое небо хмурилось тучами, едва виднеющимися в просветах между ветвями, которые напоминали паучью сеть. Тит подумал, что они сами идут на верную смерть, как мухи.

Яграту так и не удалось зажечь огонь в люмине. Вместо этого он гневно размахивал ею и бормотал под нос бессчетные молитвы на тацианском языке. Резкий, колючий, он не нравился ни Титу, ни обитавшим здесь духам. Ветер усилился и, налетев, швырнул им под ноги багровую листву. Сначала Тит подумал, что это прошлогодний урожай медностволов, а после пригляделся внимательнее и замер с нелепо протянутой за листьями рукой.

– Кровь. – Яграт опередил его, подцепил бледными пальцами испачканный листок, поднес ко рту и лизнул. – Человеческая кровь. Уже холодная. Почему ее не смыли дожди?

– Гвардейцы! – Голос предательски дрогнул, и Тит закашлялся, сделав вид, будто все из-за нехватки воздуха. Влажный и тяжелый, он и впрямь давил на грудь, как каменная плита. – Двое останутся здесь, еще четверо отправятся к деревне через лес. Здесь может быть засада.

– Король Дамадар говорил, что готовит нам подарок. Ты думаешь, он решил убить нас здесь, в этой глуши? – Яграт сморщился, отчего его лицо стало походить на печеное яблоко. – Дамадар хочет для лорда позорной смерти. Он человек чести и никогда не будет действовать за спиной. Лесного короля надо бояться, только когда он стоит напротив тебя.

– Он и твою башку утащит с собой, молец, – не выдержав, огрызнулся Тит. И, признаться, ради такого дела готов был сложить свою голову тоже.

Но яграт напуганным не выглядел. Напротив – выпрямился и, к изумлению Тита, улыбнулся. Ветер сбросил с его головы капюшон, и сейчас молец был похож на уставшего старика, а не на монстра, одним словом обрывавшего жизни десятков людей.

– Если моему богу угодно видеть меня мертвым, я возражать не стану. Уверен, мой хозяин, мой отец подарит мне честную смерть. О большем я просить не смею.

«Надеюсь, это будет не так». Тит стиснул зубы, сдерживая гнев, и пустил коня трусцой. Верная смерть, бесчестная смерть – какая разница. Трупу, как правило, все равно.

Оставшиеся воины, и среди них Виг и Винке, потянулись следом. Лесной лабиринт вывел их на опушку, спускавшуюся в глубокие, поросшие сухой травой овраги. Утренний туман только-только начинал стекаться к реке и клубился в низине. Отступая, он обнажил картину, от которой вино в желудке Тита забурлило и подступило к горлу. А подступив, ринулось дальше. И Тита вырвало в очередной раз – он едва успел наклониться в сторону, чтобы не загадить лошадиную гриву. Судорожно хватая ртом воздух, как полудохлая рыба, Тит зажмурился. Он бы с радостью отдал Слепому богу свои глаза.

«Как же не везет. Будет ли на моем счету еще хоть кто-то, кого я смогу сберечь?»

Но живые, видимо, устроили против Тита заговор. Люди умирали, единодушно выступая против того, чтобы делать Тита спасителем. И сейчас, лежа в зловонных кучах, с укором смотрели на своего лорда. Падальщик – так они называли его каждый раз, стоило повернуться к ним спиной. Вот Тит и прибыл насладиться торжеством смерти. Она скалилась на него десятками раскрытых ртов, смотрела сотней глаз, застывших на отрубленных головах. Сжимала пальцы в кулаки на отрубленных руках. Кривлялась, нелепо выгибаясь изувеченными телами. Гнилостный тягучий плод. Подарок. Виг, не выдержав, смачно выругался.

Горлянки больше не существовало. Ее название можно смело вымарать на всех картах и сделать вид, что никаких домов здесь никогда не было. Что здесь не бегали дети, не влюблялись мужчины и женщины, не жили люди – только умирали. Смерть заявила свои права на жалкий лоскуток земли – и выиграла. Тит снова остался в дураках. Он сорвался и мчался сюда, желая обогнать того, кому ноги не нужны вовсе. И опоздал – как обычно.

Теперь можно не спешить.

Обугленные, сожженные дома превратились в чудовищ, рассевшихся на пепелище в ожидании пищи. Раскорячившись почерневшими остовами, посыпав округу пеплом и трухой, эти жуткие существа замерли в нетерпении. И еду разложили перед ними – ровными кучами, как если бы кто-то, отступая, боялся оставить после себя беспорядок. Головы – отдельно, руки – отдельно, вымаранные в крови тела-обрубки – отдельно. Земля оказалась неспособна впитать в себя столько пролитой крови, и та тянулась в разные стороны, оставляя следы на светлой жухлой траве, на песке и камнях. Воздух пропитался сладковатым душком мертвечины, и Тит даже сделал шаг назад, словно это могло помочь.

Все напоминало…

– Алтарь. Кто-то превратил деревню в место для кровавого ритуала. – Подоспевший яграт спешился и встал рядом, едва касаясь Тита плечом. – Грешники. И псы пришли за ними. Вот что бывает с теми, кто обходит храмы стороной.