Неведомый

– И что же она натворила? – Помедлив, Якоб подошел к камере, наклонился, и их с Бёвом лица оказались наравне. Рунд осталось наблюдать тощий княжеский зад. – Ну же, парень. Выдай свою подружку – получишь еду. Смотрю, о тебе тут вообще позабыли. Воняешь, как свинья.

Рунд зажмурилась. Бёв молчал так долго, что она понадеялась на уход Якоба. Однако вальравн стоял не двигаясь – выжидал, как ядовитая гадюка. Бёв не скажет – конечно же, не скажет. Они были друзьями. Они были любовниками – пусть и не любили друг друга. Рунд боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу. Во тьме ей уже мерещился надвигающийся Костолом, занесший молот над ее головой. Хотя, возможно, так будет лучше. Куда ей идти?

Больше у Рунд не было дома. У тахери его не было никогда – каждый из них отказывался от того, что могло привязать к месту. От земель, семьи и детей – всего, что могло уязвить жадного бога. Жрецы смерти, его глаза, они не могли принадлежать кому-то другому.

– Она должна гордиться, – упрямо повторил Бёв. – Ее одолела скверна. Она должна быть наказана.

– Ну-ну, – мягко, как к ребенку, обратился Якоб. – Нам же надо знать, за что наказывать. Ты скажи, и, возможно, мы позволим тебе это сделать. За нас. Как видишь, она и впрямь провинилась.

– Я не буду помогать вам, – злобно прошипел Бёв. – Ты сдохнешь, сукин сын. Тебе не выстоять перед войском короля. Вы все – жалкое отребье. Кто ты? Хрен без магии.

Рунд думала, что Якоб разозлится и, может быть, отступится. Однако ворон, помедлив, хрипло рассмеялся.

– Заключим пари, если хочешь. Но ты меня не понял – я не прошу о помощи. Я предлагаю тебе свою. Расскажи, что такого совершила твоя подружка, и я проведу вас к палачу. Сможешь вырвать ей оставшиеся ногти. Мне все равно, а тебе – радость.

– Она сделала великое дело во имя Слепого бога. Но она стыдится этого. Мы караем таких, как ты, и убить перевертыша – большая честь.

– А-а-а, – скучающе протянул Якоб и выпрямился, разом утратив к Бёву интерес. – Ну, ничего удивительного. Я и без того знал, что вы не ромашки на моей земле собираете. Разве ж это великое дело? По-моему, привычная работенка для таких засранцев, как вы.

– Ты не понял, вонючий заморыш. Она принесла в жертву младенца – полукровку. Не дала вырасти гнилому семени. И его мать – ее она убила тоже. Это – честь. И это – благо. – Голос Бёва охрип и сипел, но в нем все равно слышалось злорадное удовольствие. – Тебе не понять. Не оценить.

Якоб снова замолчал, но на этот раз тишина казалась вязкой, топкой, как болотная жижа. И Рунд увязла в ней, и помочь выбраться – некому.

– Она правда это сделала? Ты уверен?

– Я был там. Все видел, можешь не сомневаться. Что бы вы ни говорили, она всегда будет тахери. Ваши боги завладели ее ртом, но переделать душу им не под силу. Ты обосрался, князь.

И Бёв захохотал. От этого жуткого, натужного смеха Рунд сделалось страшно. Бёв походил на безумца. Но разве не были они все безумны – все, кто жаждал чужой крови?

– Ты прав, парень. Она заслуживает наказания. Пойдем. – Якоб зазвенел связкой ключей, и ржавый замок, удерживающий Бёва внутри, тоскливо щелкнул. – Придумаем пытку, которая удовлетворит нас обоих.

С силой, совершенно неуместной для такого худого тела, Якоб выволок Бёва в коридор и, не взглянув на Рунд, не сказав ей больше ни слова, потащил его прочь. Тот не упирался – не осталось сил. Только клокотал в глубинах горы его смех, и бессвязные слова, слетевшие с предательского языка, гудели в ушах Рунд.

Время расплавилось, растеклось, исчезло. Рунд лежала в полузабытьи, тряслась под тонким одеялом, вдыхала вонь собственного дерьма и прислушивалась к боли в израненной руке. Она не давала уснуть, но спать Рунд и сама боялась. Что, если ведьма ошиблась, и припадок все равно случится? Здесь, во тьме, ей никто не поможет.

Ей теперь вообще никто не поможет.

С ужасом Рунд прислушивалась к любому шороху, но ни один из них не походил на человеческий шаг. Якоб уже придумал подходящую пытку. Ожидание – худшее наказание.

И тогда Рунд явился Тит. Как обычно, отец наблюдал за ней с тоской во взгляде. Рунд еще в детстве казалось, что Тит смотрит на нее так, будто уже потерял. Жалел ли он о своем решении? Ждал ли ее возвращения? Тит знал – конечно знал, – что Рунд ненавидит его. И вряд ли выслушает. Империя укусила ее, как ядовитая змея. Искалечила, сломала. Рунд выжила, но потеряла что-то, чему не знала названия.

И это что-то было очень важным и дорогим.

– Ты умер. – Опухшие губы едва шевелились, но Рунд была уверена – Тит услышит даже жалкий тихий шепот. – Ты умер. Так мне сказали. Оставь меня в покое хотя бы после своей кончины. Ты предатель. Ты не заслуживаешь моего прощения, и мне насрать на то, что ты меня спас. Слишком поздно.

Тит стоял рядом с ней – бесплотный дух, порождение воспаленного мозга. Он казался настоящим – настолько, что можно было коснуться его руки. Рунд невольно протянула ладонь вперед, и тогда Тит, словно испугавшись прикосновения, исчез.

Отец всегда оставлял ее именно тогда, когда она больше всего в нем нуждалась.