Невеликий комбинатор

Звуки и краски возвращались постепенно, будто издалека. Чувство удовлетворения, заполнившее душу, подарило Роману Романовичу тот самый покой, к которому он стремился долгие годы. Олигарх посмотрел на себя в зеркало. Пыжиковая шапка с голубым шелковым халатом смотрелась странно. Плешь с непривычки потела. Но пережитые ощущения еще бурлили в пухлой груди Лысинского. Он поднял вверх и резко опустил согнутую в локте руку, как это делают знаменитые хоккеисты и грубые мачо. По гостиной тонким победным кличем прокатилось:

— Здорово!!!

Роман Романович еще немного постоял у зеркала, наслаждаясь моментом. Плешь продолжала потеть. Ноги затекли. Ансамбль из «пирожка» и халата начал раздражать эстетические чувства короля шапочного кутюра. Примерно через минуту он ощутил неловкость. Ему захотелось как бы случайно избавиться от старой, непривычно пахнущей шапки. Но из приличия Лысинский еще немного постоял не шевелясь. Потом, словно извиняясь, он торопливо отошел к распахнутому сейфу. На самом деле, его ждали сотни неотложных дел и забот. Да и непривычная тяжесть на голове начала раздражать. Хотя сразу снимать шапку было неудобно. Все-таки — мечта… К десятой минуте тесного шапочного знакомства Роман Романович ощутимо возжелал избавиться от совершенно ненужной и крайне неприятной обузы. Он криво улыбнулся и вежливо стянул «пирожок» с порозовевшей потной головы. Стараясь не смотреть на пыльный мех пожилого пыжика, олигарх непринужденно сунул шапку в пакет и, насвистывая как ни в чем не бывало жизнерадостный мотив, положил ее в сейф.

С плохо скрываемым облегчением Лысинский стремительно вышел из гостиной. Мечта воплотилась. Но тут случилось то, что часто происходит с заветными человеческими желаниями. Разочарование настигло Романа Романовича в прихожей. Внезапно выяснилось, что никакая шапка ему была не нужна. Он привык к свежему ветру, треплющему останки кудрей. Полюбил свободу вольготно торчащих ушей… А ведь за краткие мгновения сомнительного удовольствия могла настать расплата!

«…Глядящего тебе дадим…» — гадко прошипел в памяти голос матерого урки. Лысинский затравленно уставился на входную дверь. И тут, словно материализуя ночной кошмар, снаружи, на мраморных плитах крыльца, раздались приглушенные шаги. Олигарх оцепенел, как кролик, попавший в свет фар безжалостного трактора. Возмездие за глупость оказалось неотвратимым и скорым. Шаги оборвались у входа. Три оглушительных удара сотрясли особняк. Роман Романович всхлипнул и обмяк…

Тяжелая дверь, обшитая таиландским дубом, беззвучно распахнулась. Прямо перед олигархом, только что нарушившим запрет, поправшим карточный долг и идиотски-суровые криминальные законы, стоял… Теплый! В руках он держал карту Ленинградской области. Лысинский узнал зека с первого взгляда, несмотря на прошедшие годы. Он судорожно схватился за сердце и осел на пол. Мистическая оперативность и всеведение блатного мира потрясли его до полной потери ориентации. Теплый, застывший в дверях, неторопливо сложил карту и радостно осклабился:

— Шапку надевал, что ли?

Не в силах солгать, глядя в пронизывающие глаза проклятого гостя из сновидений, Роман Романович кивнул.

— Да-а-а… — прошептал он, суча ногами в жалкой попытке отползти подальше от ожившего прошлого.

Теплый деловито кивнул. Не все изменилось в этом новом мире. Некоторые вещи остались прежними. Например, простые людские слабости. В том, что давний сокамерник хоть раз, да наденет шапку, Карл Ильич не сомневался. Впрочем, даже если и нет… Убедить старого знакомого, что тот нарушил какое-нибудь уголовное табу, труда не составляло.

— Извините, господин олигарх! — С наслаждением выговаривая непривычные слова, Теплов шагнул вперед. — Дефолт прогрессирует. Вы прилипли на бабки, по репатриации договоренностей, так сказать, околпачивания! Эмиссия не консолидирует…

Потрясенный Роман Романович перестал дергать ногами. Вместе со сквозняком из-за открытой двери наплывал жуткий туман безысходности. Знакомые и понятные ранее термины больно били по закаленным ушам олигарха, стирая грани здравого смысла. Понятно было только одно — пришла расплата! Речь шла о жизни и… загубленной жизни. Оставалась лишь слабенькая надежда откупиться.

— А может?.. — робко предложил Лысинский.

— А как же! — с энтузиазмом поддержал его Карл Ильич. — Мне тут еще прокурора надо нейтрализовать. И с метеоритами какого-то консенсуса достичь. А это требует ох каких инвестиций! Так что добровольная спонсорская помощь в принудительном порядке… Ну, наша компания, естественно, предпочитает эквивалент денежной массы в материальных единицах!

Шапочный король с трудом втянул внезапно загустевший от плотного потока убедительной терминологии воздух. В ушах застряли куски тяжелых вязких фраз с ужасным подтекстом.

— Я отдам! Но наличности сейчас нет… — прошептал он, усилием воли сдержавшись, чтобы немедленно не вытащить на крыльцо резервный фонд концерна из ближайшего тайника. — Как желаете получить?

— Мешками! — ни на секунду не задумавшись, сурово припечатал Карл Ильич.