Never (СИ)

— Вы сговорились что ли? При чем тут Колтон вообще? Плавает где-то себе на единороге с радужным хвостом, жизни радуется, – замолкает и вздыхает, будто жалея о своей вспышке. – Я не хочу возвращаться в “Волчонка”, и та наша пьяная интрижка с Хэйнсом тут не при чем. Ты должен мне верить, Макс.

“Кто, если не ты?!”, – кричат-просят его глаза. Голубые-голубые, как небо над Акапулько.

— Куда же я денусь? – беззвучно шепчет Карвер и накрывает руку Дэна своею, сплетает их пальцы, просто физически ощущая, как расслабляется британец, и тянется, обнимая рукою за пояс.

Это потребность и нежность, что пьянит сильнее самого выдержанного вина. Это истома, что рассеивает тревогу, просачиваясь в вены. Это просто солнечный свет, без которого гибнет все живое.

— Спасибо, Макс, – губами в приоткрытые губы, слизывая вкус киви и повисших в воздухе, так и не озвученных сомнений. – Спасибо, что не ревнуешь.

— Я просто надеюсь, что однажды это пройдет, – говорит он, проглатывая недосказанное: “Я лишь надеюсь, что вас не бросит друг к другу, когда вы обсудите это. Как тогда, в трейлере, после съемок”.

Тропическое солнце припекает, и кожа краснеет, еще немного, и вспухнет волдырями. Они находят уютный бар, где коктейли подают прямо в кокосах, и девчонки-официантки щеголяют в набедренных повязках из пальмовых листьев, а волосы их украшены кричащими цветами – огромными, будто подсолнухи.

— Чарли считает, нам пора выйти из шкафа, – чуть позже заявляет Макс, потягивая коктейль через трубочку. Дэниэл давится чем-то, напоминающим смесь джина, рома и тоника, непонимающе хлопает ресницами.

— Что насчет Холл? Она изображает твою девушку так долго.

— Она писала, что появился кто-то на примете. Имен не называет, сглазить боится. Ты ж ее знаешь, суеверная до жути, – переводит дыхание, будто собираясь сигануть в море с обрыва. – Так, что насчет... Ты подумаешь, Дэн?

— Ну, разумеется, мы обдумаем и решим, – легкомысленно бросает тот, слыша в голове другой голос, тот, что давно стал (должен был стать) чужим:

“Мы могли бы быть вместе, малыш. Только ты и я. Навсегда”.

====== 68. Стайлз/Йен Галлагер/Микки Милкович ======

Комментарий к 68. Стайлз/Йен Галлагер/Микки Милкович Кроссовер с “Бесстыжими”. Йен/Стайлз, Йен/Микки; Лидия

https://pp.vk.me/c631624/v631624760/26f03/ftlnc5O-pOw.jpg

https://pp.vk.me/c631624/v631624636/2ac30/xAA8vLLsk_k.jpg

— У тебя засос в половину шеи, сладенький. Не пытайся спрятать его под футболкой, это не водолазка даже.

Йен краснеет, как стыдливая школьница и бормочет что-то, отводя глаза. А Лидия тянется, сжимает тоненькими пальчиками широченную ладонь парня.

— Что ты там мычишь? Я не слышу.

— Я... упал?

Пиздец, какая оригинальная отмазка, конечно же. Пять за сообразительность, Йен.

— На губы этого уголовника, конечно же, – фыркает Мартин и притягивает парня к себе. – Ты поговоришь с ним? Стайлз все еще остается твоим братом.

Йен отшатывается и растерянно чешет рыжий затылок пятерней. У него тоска в глазах мешается с горькой виной, а щеки будто зацелованы солнцем. Но даже эти конопушки не могут скрыть волну смущения и тревоги, заливающую бледную кожу.

— В том-то и дело, – непонятно бормочет он и пытается отцепить от себя ее руки, сбежать, исчезнуть, раствориться. Боже, просто оставить все позади.

— Да что с тобой, Йен? Это же Микки! Микки Милкович, что перетрахал половину Чикаго до переезда сюда. Ты знаешь, что он в тюрьме сидел? Трижды!

— У него глаза теплеют, когда он на меня смотрит. И... кажется, я люблю его, Лидс.

И Йен никогда не выглядел еще таким растерянным и виноватым одновременно. Даже в ту ночь, когда поцеловал Стайлза Стилински, а тот оттолкнул его с недоумением и каким-то суеверным ужасом.

“Я не должен был, Лидс. Блять, я испортил все, понимаешь?”, – он не плакал тогда, но отчаяние разливалось изнутри, отравляя вены ядом разочарования и тоски.

“— Как я буду жить без него?”

“— Тебе не придется, малыш. Он же твой брат, хоть и не по крови. Он поймет, дай ему время”

— Любишь? Но, Йен...

— Лидс, я пойду, хорошо? Меня Микки ждет, – и убегает, торопливо и стыдливо чмокнув подругу в краешек рта.

Убегает и, несмотря на чувство вины, столь отчетливо проступающего на лице, кажется, что он светится изнутри. Будто кто-то зажег ему персональное солнце. Для него, только для Йена.

— Постой, это что, Йен?

Стайлз почти спотыкается о Лидию, замирая на месте. За школой Милкович вминает Йена в стену, а тот жмурится и подставляет губы и шею жадным губам. И это выглядело бы горячо, определенно, если бы от это не было так тошно.

Лидия моргает два раза и натягивает на губы самую беззаботную и обворожительную из своих фирменных улыбок.

— Детка, нам ехать надо. Встреча со Скоттом и Кирой, ты помнишь?

Тянет за руку подальше от парковки, подальше оттуда, где его брат вот-вот и трахнет другого – парня с наколками на пальцах и тонной нахальства в пасмурном взгляде.

“Я ведь люблю его, Лидс”

Они обжимаются по углам Бейкон Хиллс не меньше недели, и городок гудит от этой новости, как растревоженный улей. Только шериф да Стайлз, кажется, не знают еще ничего.