Неверность. Почему любимые изменяют, стоит ли прощать, можно ли избежать

Суть инструктажа была проста. Женщине надо было взять всю вину и ответственность на себя. Стать шелковой, ласковой, нежной. Предлагать борщ, секс, всячески боготворить мужчину. Также говорилось, что было бы неплохо встать перед изменившим ей мужем на колени и попросить прощения, что недостаточно источала женственность, не сумела удержать. Ни слова плохого нельзя было говорить о сопернице. Надо было благодарить ее за то, что она делает его, ее любимого мужа, счастливым – и так далее. Отклоняться от этой стратегии было нельзя. Нужно было в глазах мужа поменяться с любовницей местами: стать мурлыкающей и нежной, безусловно любящей, загадочной и страстной, ничего не требующей, невероятно его желающей и так далее. Не ругаться, не плакать, не удерживать.

Эта «технология» и правда «зеркалит» ситуацию романтической влюбленности, когда мужчина, увязнув в домашней рутине, вдруг находит в ком-то другом романтический идеал и свежие чувства. Действительно, любовницы, особенно в период расцвета романов, когда они еще скрыты от глаз, ни слова плохого обычно не говорят о женах. Они либо сочувствуют мужьям, которые не очень счастливы с этими самыми женами (если им, мужьям, верить), либо искренне переживают и расстраиваются, что этим бедным женщинам больно. Да, не одно десятилетие продолжается эта игра, где одна, смиренная и женственная, словно не осознавая свои привилегии, влюблена и боготворит, а другая (обиженная жена), связанная детьми, ипотекой и бытом, выглядит злой и истеричной мегерой, которая не справляется со своим гневом и слезами. Именно этими «местами» и предлагают поменяться при таком вот инструктаже.

Этот классический треугольник, где две женщины явно или тайно бьются за мужчину, а он при этом согласно русской присказке – «что телок на веревочке, отвязали да увели», – вот вам и российская специфика. Тут-то вы и услышите, что «все мужики такие, надо перетерпеть», тут-то вам расскажут спустя 10, 20 и даже 30 лет, как было больно, как приходилось глотать слезы и антидепрессанты, ждать и терпеть, потому что ты бесправна, дети твои никому не нужны и идти тебе некуда.

И женщины либо включаются в борьбу за ресурс – своего мужчину, и кому-то это помогает прожить сложный период, потому что это – активная позиция, война. В ней от тебя хоть что-то зависит, ты хотя бы понимаешь, что можно делать.

Либо – смиряются, угасают, их незакрытые раны кровоточат, они живут вполсилы, любят вполсердца, изо всех сил стараясь не видеть в насилии насилие, уговаривая себя, что «у всех так» и «это ради семьи», и еще больше увязая в тщетных попытках признать комфортным некомфортное. Живут с партнерами, которые не только не раскаиваются, а часто и просто считают себя вправе «гулять». И все это – из идеи «правильной женской жертвенности», которой не было бы, будь у женщины куда уйти и на что жить. Иногда такого рода ситуация превращается в гарем – две параллельные семьи, между которыми мужчина «челночит», а женщины за него сражаются.

Эта российская специфика начинается еще с ЗАГСа. В нашей стране заключать брачный контракт до брака – это до сих пор нечто странное, нетипичное. Это как будто предать саму идею любви и на заре совместной жизни договориться о ее конце. Идея романтической любви и женской жертвенности (когда считается, что женщина – это та, что должна быть мягче, дипломатичней) полностью противоречит тому, чтобы садиться с любимым человеком за стол переговоров и обсуждать условия развода. Какой развод, когда люди влюблены и хотят «жить долго и счастливо и умереть в один день»?

Но однажды…