Неверный курс

Однако не думать о таком Лера, конечно, не могла и не раз представляла себе первую ночь с Елисеем. Конечно, это будет при свечах, он будет говорить ей о любви, читать стихи и… да, всё непременно будет в красивых позах. И фантазии эти стали куда ярче после того, как она впервые услышала, как мужчина её мечты поёт. Сильный звучный голос был полон скорби до краёв, и уже две репетиции для Леры прошли в аду. Она смотрела, как с этим безумно эмоциональным исполнением, с этими невероятно поэтичными словами про королеву, крылья и падение на скалы он смотрит не на неё. Как бы она хотела, чтобы однажды он спел это ей… наедине…

С мысли девушку сбил очередной сдавленный фырк подруги.

– Видела бы ты сейчас своё лицо, – хихикнула она. – Я прямо знаю, о чём ты думаешь.

– Да блин, Линка! – Лера потянулась вперёд и легонько пихнула рыжую бестию ногой. – Что ты за человек такой! А скажи… – вдруг резко понизила она голос и покраснела ещё гуще. – Как это в первый раз?

– Больно, – поморщилась Анжелина, – очень. Хотя скорее всего, дело в парне. Я, конечно, очень жалею, что Трикстера не дождалась. Он аккуратнее был бы. А так… представь, что в тебя раскалённый меч вгоняют. Много раз подряд. Ромке-то всё равно было, чего я там под ним чувствую, ему надо было просто напряжение спустить. Так что романтики там и близко не было. Был вермут, было желание и была возможность нарушить несколько запретов одним махом.

– Зато тебе все девки тогда завидовали, – хмыкнула Лера. – Первый парень курса был.

– Да вообще, блин, я теперь буду до конца дней своих этим счастлива! – Лина эмоционально взмахнула пиалой, и чай-таки пролился на разноцветные лоскуты. – Ять! Ну ладно, это богам, – прокомментировала она лужу и вернулась к теме. – Первый раз должен быть с умелым и заботливым мужиком. Или хотя бы только с заботливым. Это, в общем, главное. Чтобы ему не похрену было. Говорят, так бывает и не больно. Особенно, если сумеет завести, чтобы голову потеряла.

– Елисей точно такой, – мечтательно вздохнула Лера и отпила остывший чай.

– Да наверняка, – Лина прямо-таки излучала сарказм. – Если что, моя жилетка всегда для тебя свободна, подруга.

– Она мне не понадобится… – Валерия вздохнула ещё раз, потом вернулась на землю. – Хотя она уже нужна. Потому что пока ничто не предвещает даже намёка на близость… Хочешь послушать, как он поёт? Я записала на телефон, пока никто не видел.

– Вот настолько всё серьёзно? – Лина с состраданием посмотрела на собеседницу. – Ну давай, включай, послушаем твоего призрака оперы.

Лера полезла в телефон, и через несколько мгновений из динамика зазвучали с хрипотцой гитарные аккорды, а потом и голос предмета обсуждения. Лина вслушивалась в чуть искажённое кустарной записью пение, и уголки её губ нервно подёргивались.

– Надрывается, будто мир спасал-спасал, и не спас, – хихикнула она, когда песня кончилась. – Но текст неплох. Чувство ритма и слога у него есть.

– Блин, ну как ты можешь над такой песней смеяться? Правду говорят, все рыжие – бессердечные, – насупилась Валерия.

– Рыжие просто головой думают, а не гм… сердцем, – выражение зелёных глаз красноречиво сообщало то самое слово, которое было заменено.

– Ничего ты не понимаешь в красоте, – отмахнулась Валерия. – Ладно, давай, что ли, таблицу добьём? А то как бы допуск к зачёту горит.

– Ни фига себе! Мы тебя ещё не всю потеряли! Ты помнишь про учёбу! – рыжая изобразила руками фейерверк и потянулась за бумагой.

– Евгения, вас не слышно совсем, нужно погромче! В остальном, всё было хорошо, уже можно на сцену. И в шесть минут уложились, – Эмилия Викторовна посмотрела на часы. – Так, следующий номер. Вы привыкайте уже заранее готовиться к выходу, в следующую среду генеральная репетиция, и мы должны в тайминг уложиться.

Елисей взял гитару и поднялся на сцену, едва не столкнувшись на ступеньках со спускающейся Лерой. Бросил на неё короткий мрачный взгляд и прошёл мимо, а она, чувствуя, как выгорает изнутри, остановилась, чтобы не подогнулись колени.

– Шустрее, шустрее, – громким шёпотом поторопила Вельман снизу.

Валерия спустилась в зал и села в первый ряд, поближе к Татьяне и Виктории. Какой-то внутренний мазохизм требовал точно выяснить, кому из них он поёт. Татьяне – вероятнее. Она с ним в одной группе, и общаются они чаще. Да и ярче она, чем Вика.

Рука ударила по струнам, и Лера приготовилась обмирать от голоса. Взгляд Елисея из-под тёмных бровей метнулся в первый ряд и, судя по расцветшей улыбке, угодил в Татьяну. Она томно распрямила плечи, акцентируя всеобщее внимание на обтянутом алой кофточкой четвёртом размере, и положила ногу на ногу. Елисей чуть заметно улыбнулся, и Лера ощутила, как в душе распахнулась чёрная дыра, стремительно всасывая в себя мысли, надежды и радость бытия.

– Я, крылья расправив, летел к твоим окнам сквозь северный ветер… – в голосе, как обычно, звенела вся боль этого мира, и сейчас это особенно остро отдавалось у Леры в сердце.