Невероятная жизнь Фёдора Михайловича Достоевского. Всё ещё кровоточит

У раннего Достоевского тоже встречаются персонажи, от которых мы слышим это «завтра, завтра»: например скрипач из первой части романа «Неточка Незванова», который до того боится оказаться посредственным музыкантом, что забрасывает инструмент и каждый день обещает начать играть завтра. А для скрипача это настоящая смерть.

Макар Девушкин, главный герой «Бедных людей», влюбленный в девушку намного моложе его, не может заставить себя признаться ей в своих чувствах. Он все ждет удобного момента, который должен наступить когда-нибудь «завтра, завтра», но так и не решается на признание. Варенька выходит замуж за другого, а для влюбленного это равносильно смерти.

Человек из подполья думает, что, если бы обидевший его офицер, которого в глубине души он уже два года за это ненавидит, прочитал адресованное ему письмо, отправка которого бесконечно откладывается на «завтра, завтра», то он, офицер, понял бы, сколько «прекрасного и высокого» есть в человеке из подполья, и тут же предложил бы ему свою дружбу, но письмо так никогда и не будет отправлено, и офицер так никогда и не узнает о «прекрасном и высоком», а для офицера это настоящая смерть. Или что-то в этом роде.

10.18. Заполняя налоговую декларацию

После «Человека из подполья» Достоевский, на мой взгляд, стал писать иначе.

Созданные в последующие годы персонажи, герои его великих романов, уже не говорят: «Завтра, завтра», – они живут в настоящем, проживают свою жизнь сегодня; это люди, которые здесь и сейчас говорят и делают то, что для них важнее всего.

А что же мы?

Я задавал себе этот вопрос и перебирал в памяти дни, когда занимался именно тем, что считал самым важным. Когда, больше не надеясь на завтрашний день, я наконец брался за то, что давно откладывал, собирался с духом и говорил миру: «А вот и я».

И я вспомнил: это были дни, когда я заполнял налоговую декларацию.

Вот и герои романов Достоевского, написанных после 1864 года, живут так, словно каждый день, фигурально выражаясь, заполняют налоговую декларацию: это уже не «лишние» мужчины и женщины – это незаурядные люди, которых лучше остерегаться и которые навсегда остаются с нами.

11 Преступление и наказание

11.1. Михаил Михайлович

Появившиеся в печати в 1864 году «Записки из подполья», как мы помним, начинаются так:

«Я человек больной… Я злой человек. Непривлекательный я человек. Я думаю, что у меня болит печень. Впрочем, я ни шиша не смыслю в моей болезни и не знаю наверно, что у меня болит. Я не лечусь и никогда не лечился, хотя медицину и докторов уважаю. К тому же я еще и суеверен до крайности; ну, хоть настолько, чтоб уважать медицину. (Я достаточно образован, чтоб не быть суеверным, но я суеверен). Нет-с, я не хочу лечиться со злости. Вот этого, наверно, не изволите понимать. Ну-с, а я понимаю».

В том же 1864 году, через несколько месяцев после смерти жены Фёдора Михайловича, заболел его брат, Михаил Михайлович Достоевский – у него начались проблемы с печенью. Поначалу никто не думал, что это что-то серьезное, но вскоре врачи забили тревогу. Однако Михаил Михайлович, занятый изданием журнала «Эпоха» (который он возглавил в январе 1864 года, после того как был запрещен журнал «Время»), лечиться не хотел.

9 июня 1864 года он провел за работой, а на следующий день, 10 июня, его не стало.

Старший брат Фёдора Михайловича (у них было два года разницы), Михаил Михайлович приехал вместе с ним в Петербург, подавал, как и он, документы в Инженерное училище, но его не приняли, отправился вместе с младшим братом смотреть на дом, в котором за несколько месяцев до их приезда умер Пушкин; как и Фёдор Михайлович, увлекался литературой и тоже пробовал писать повести, но вскоре бросил (большого интереса они не представляли); как и брат, читал фурьеристов, посещал собрания кружка Петрашевского и был арестован.

В Петропавловской крепости он провел больше месяца, затем его отпустили, так как его причастность к революционной деятельности не была установлена (опять-таки, большого интереса он не представлял).

Вместе с Фёдором Михайловичем он основал сначала журнал «Время», а затем «Эпоха»; как и Фёдор Михайлович, он пробовал переводить и позже продолжал заниматься переводами.

В 1838 году семнадцатилетний Михаил писал отцу: «И для страдальцев есть радости! О, какие радости! Пусть у меня возьмут все, оставят нагим меня, но дадут мне Шиллера, и я позабуду весь мир!»

Михаил Михайлович перевел на русский язык драмы Шиллера «Дон Карлос» и «Разбойники».

Своего Шиллера он получил.

Сообщая в письме их младшему брату Андрею Михайловичу о смерти Михаила, Фёдор Михайлович писал: