Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

Далее он приходит к следующему выводу: «Ни одному судье не следует предоставлять дело о сексуальном преступлении на рассмотрение присяжных, прежде чем не будут проанализированы и подтверждены квалифицированным врачом социальная история и психологическое состояние истицы».

Вигмор умер в 1943 году. Сорок лет спустя Ли Бинен – на тот момент общественный адвокат, а позже преподаватель того же Северо-Западного университета – исследовал научные источники, на которых Вигмор строил свои рассуждения, и нашел их недостаточными. Но несмотря на сомнительные исследования и «репрессивную и женоненавистническую позицию», взгляды Вигмора оставались влиятельными среди юристов и судей. «Если и существует единственный источник обеспокоенности правоведов ложными заявлениями о сексуальных преступлениях, то это доктрина Вигмора», – писал Бинен.

Основная посылка этой доктрины – «она вообразила это» – служит лишь вариацией обычного утверждения «она сама этого хотела», издавна произносимого в залах суда и цитируемого в юридической литературе. «Даже если женщина никогда не говорила “да” и даже если она постоянно говорила “нет” и давала достойный отпор до последнего, все равно имеется вероятность, что она была наполовину согласна на изнасилование», – писал в 1842 году Грин Кэрриер Бронсон, судья Верховного суда Нью-Йорка. В 1952 году в опубликованной в «Йельском журнале права» статье говорилось о том, что «многим женщинам» требуются «агрессивные ухаживания со стороны мужчины. Часто их эротическое удовольствие увеличивается или даже зависит от сопровождающей их физической борьбы».

В 1970-х и 1980-х годах широкую поддержку обрело движение феминизма, благодаря чему удалось реформировать законы об изнасиловании по всей стране. Пока Мэрти Годдард и Сьюзан Айрион помогали институализировать набор для сбора улик и посттравматическую терапию, законодательные собрания принимали постановления по защите жертв изнасилований, а суды отказывались от языка и выражений сэра Мэтью Хейла.

Как отмечали некоторые специалисты в области права, отказ следовать рекомендациям Хейла запоздал века на три. Сейчас, когда во многих случаях об изнасиловании вообще не заявляют, его слова о том, что «такое обвинение легко выдвинуть», неверны. Но они были неверны и в его время. До нас дошло много свидетельств, что женщинам приходилось страдать за то, что они посмели кого-то обвинить. В 1670 году в Вирджинии две служанки обвинили своего хозяина в изнасиловании; за это им добавили срок обязательных работ по контракту. В начале XVIII века с промежутком в семь лет заявили об изнасиловании две женщины в штате Мэн. Одну пристыдили за грубость на публике, другую приговорили к пятнадцати ударам кнутом за бесстыдство.

Пусть былая слава Хейла и померкла, его наследие порой всплывает до сих пор. В 2007 году – за год до того, как Мари сообщила об изнасиловании, – член законодательного собрания штата Мэриленд, уголовный защитник и председатель Юридического комитета сослался на предупреждение Хейла во время слушаний по поводу законопроекта об отказе в родительских правах насильникам, жертвы которых забеременели. Этот законодатель, Джозеф Валларио-младший, сказал, что процитировал Хейла в качестве исторического примера. Но его слова, выражаясь заголовком в «Вашингтон пост», вызвали «бурю негодования». Общественная группа противников насилия раскритиковала Валларио за отсылку к «архаичной, женоненавистнической доктрине». Закон не был принят. Десять лет спустя, когда делегат штата Кэтлин Дюма попыталась в девятый раз протащить законопроект, обе палаты законодательного собрания, состоящие целиком из мужчин, не позволили ей это сделать. Так Мэриленд остался одним из шестнадцати штатов, которые не позволяют жертвам изнасилования лишать напавших на них родительских прав.

Одним июльским утром Вайнеру позвонил общественный защитник О’Лири Джеффри Дуган, молодой судебный юрист с тремя годами практики за плечами, и передал сообщение от своего подзащитного.

«Мой клиент хочет признать свою вину. Чтобы все это поскорее закончилось – и для него, и для жертв», – по словам Вайнера, сказал Дуган. Защитник советовал О’Лири отказаться от признания вины, но клиент настаивал на своем. У него было только одно условие. Вайнер должен снять все обвинения, относящиеся к похищению.

Просьба О’Лири удивила Вайнера. Но он догадывался, чем она обусловлена. Вовсе не неожиданной переменой в настроении или чувством вины.

Вайнер знал, что О’Лири нервничает. В разговоре с матерью – все звонки из тюрьмы записывались – О’Лири предположил, что детективы что-то ищут на его компьютере. Он только не знал, что именно они уже нашли.