Невероятные истории

— Сегодня хорошо управились. Вовремя начнем. — Он с довольным видом окинул взглядом декорации. — Ничего все-таки сделано, а? Я в городском Доме пионеров бывал, так там, честное слово, не лучше: и эпоха не всегда выдержана, и аляповатость какая-то, и…

В этот момент скрипнула дверь, ведущая в артистическую, кто-то произнес: «На, получай!» — и на середину сцены, явно под действием хорошего пинка, вылетел маленький, полный гример-семиклассник Кузя Макаров.

Помреж мгновенно сполз со стола, сунул руки в карманы брюк и, нервно покусывая губы, медленно приблизился к гримеру.

— Опять Хвостик? — процедил он тихо.

Гример горестно поднял плечи и растопырил пальцы, окрашенные во все цвета радуги.

— Опять Хвостик? — рявкнул помреж так громко, что, наверно, в зале услышали.

Гример попятился от него и забормотал:

— Ну, Родя… ну вот честное слово!.. Все время только и думал: «Как бы не сказать, как бы не сказать…» — и вдруг… Ну совершенно нечаянно!

Гример пятился, а помреж наступал на него, не вынимая рук из карманов:

— А вот за это «нечаянно» мы вопрос поставим на комсомольском собрании. Понятно тебе? Мы тебе покажем, как человека изводить! Мы тебе покажем, как спектакль портить! А ну… марш! Извинись и продолжай работать.

— Родя, погоди! Он дерется…

— А ты думал, он тебя целовать за это будет?

— Родь, я пойду… Только пусть он остынет немного, и я пойду.

— Из-за тебя спектакль прикажешь задерживать? Ну! Марш! Ты что думаешь, я с тобой шуточки шучу?

Гример вздохнул и, подойдя к двери артистической, осторожно постучал в нее.

— Володя!.. — позвал он слабым голосом.

За дверью никто не ответил. Поколебавшись немного, гример приоткрыл ее:

— Володя… извини меня. Я… я нечаянно.

— Вон отсюда! — донеслось из артистической.

Гример закрыл было дверь, но, оглянувшись на Родиона, снова приоткрыл ее:

— Вова, прости меня, пожалуйста. Ну вот честное слово, в последний раз!

— Убирайся! Убирайся, пока цел!!!

— Володя, братик, не надо так… успокойся, — послышался из артистической голос Игнатия Федоровича.

— Володька, плюнь! Спектакль задержишь, если он тебя не загримирует, — сказал помреж.

Дверь распахнулась, и из нее стремительно, огромными шагами вышел Володя Иванов в костюме Любима Торцова. Выставив вперед одну ногу, рубя ладонью воздух, он с запалом отчеканил:

— Предупреждаю! Если сегодня какая-нибудь скотина хоть один только раз назовет меня Хвостиком, я… я уйду со спектакля. Предупреждаю! — Он повернулся и так же стремительно удалился в артистическую, бросив гримеру на ходу: — Идем!

Откуда-то из-за кулис появился «Гордей Торцов», уже вполне одетый, с наклеенными усами и окладистой бородой.

С минуту он копался за пазухой, поправляя там подушку, выполнявшую роль купеческого брюшка, потом сказал басом:

— А Вовка и впрямь сорвет спектакль.

— Сорвет не сорвет, а роль испортит. — Грызя в раздумье ногти, помреж прошелся по сцене.

Володя Иванов был рослым юношей, с орлиным носом, со строгими глазами, над которыми круто поднимались от переносицы четкие брови, с темными волнистыми волосами, зачесанными назад. Кличка «Хвостик» никак не вязалась с его обликом.

Я спросил Родю, откуда взялось это смешное прозвище.

— Да-а, ерунда какая-то, — отмахнулся помреж, но все-таки пояснил: Решали как-то пример по алгебре, а Вовка замечтался и не решал. Вот преподаватель спрашивает одного из нас: «Чему равен икс?» — «Двенадцать и две десятых». Потом математик заметил, что Вовка мечтает, и к нему: «Чему равен икс?» — «Двенадцать». — «Ровно двенадцать?» А Вовка число «двенадцать» расслышал, а остальное не расслышал. «Нет, говорит, с хвостиком. Двенадцать с хвостиком». А преподаватель у нас довольно ядовитый старик. «Поздравляю вас, говорит, с открытием новой математической величины, именуемой „хвостиком“».

— С тех пор Вовку так и зовут, — вставил «Гордей Карпыч». — А знаете, какой он самолюбивый!

— Ага, — кивнул помреж. — Мы, старшеклассники, это быстро у себя пресекли, а мелкота — ни в какую. Мы и к вожатому их таскаем, и лупим даже, а они все Хвостик да Хвостик. И не то чтобы назло, а так… отвыкнуть не могут.

К нам подошел «Африкан Саввич Коршунов», отвратительного вида старик (надо отдать должное гримеру), с лысым черепом и козлиной бородкой. Помреж рассказал ему о столкновении Володи с гримером, и «богач» кивнул головой:

— Факт, испортит роль. Как пить дать.

— Почему же испортит? — возразил я. — Ведь его и раньше звали «Хвостик», а как он хорошо на репетициях играл!..

— А сегодня может все изгадить, — уверенно сказал помреж. — Вы не знаете, какая тут ситуация.

— А именно?

— Сегодня у нас гости из соседней школы. А среди них одна тут…

— Знакомая Володи?

— Какая там знакомая! Он с ней и слова не сказал. Просто… ну, нравится она ему.

— Нравится — и ни слова не сказал? А откуда вы знаете, что нравится?

Все трое пожали плечами и усмехнулись.

— Это каждый дурак заметит, — ответил «Коршунов». — Сидим, например, в Доме пионеров, ждем начала концерта. Вовка болтает с девчонками, дурачится, а тут вдруг подсаживается эта… белобрысая. Он сразу покраснел, надулся как мышь на крупу и весь вечер промолчал.