Невероятные происшествия в женской камере № 3

На обед давали плов – впрочем, сегодня это не имело значения: после гашиша так хотелось есть, что Анины сокамерницы были готовы уплетать даже хлеб без ничего. Тем более что обед задержался, а со всеми вчерашними дарами окончательно расправились в его ожидании. Наташа смотрела на Диану с Катей, молниеносно орудовавших ложками, с выразительным презрением.

В отличие от всех, кто выходил раньше, Наташа, кажется, не испытывала ни малейшего энтузиазма по этому поводу. Она не собирала вещи, не причитала, не спрашивала, который час, и вообще демонстрировала абсолютное безразличие к своей судьбе. Аня, однако, заметила, что пару раз она подходила к зеркалу и поправляла свою кудрявую прическу – только по этому жесту можно было заподозрить, что на самом деле Наташа, как и все остальные, ждала освобождения.

Наконец дверь в камеру открылась, и мент с порога сказал, что у Наташи остается пятнадцать минут, чтобы собраться. Наташа спрыгнула с верхней койки, не забыв, впрочем, состроить недовольное лицо.

– Можно подумать, ты не хочешь выходить! – сварливо сказала Диана. – Я уже готова часы считать до своего освобождения, а ты как будто и не рада!

– Я рада, – голосом, выражавшим прямо противоположное, ответила Наташа. – Что мне теперь, до п-потолка прыгать?

Она принялась кидать в пакет свои вещи.

– Ну могла бы хоть лицо сделать попроще! – поддержала Диану Катя.

– Это вам всем к-кажется, что выйти отсюда – б-большая радость, – сквозь зубы проговорила Наташа. – С зоны откидываться – в-вот это радость. А здесь санаторий п-практически. Я хоть от дома отдохнула.

Диана присвистнула:

– Не хотела бы я оказаться у тебя дома.

– Нормально у меня дома! Просто вы тут ноете вечно: к-когда выйдем, когда выйдем! А нечего ныть!

Наташа раздраженно подхватила пакет за уголки, встряхнула его и поставила на кровать. Наверное, будь у нее чемодан, она бы сейчас шмякнула крышкой.

– Странная она все-таки, – заметила Катя, когда за Наташей закрылась дверь. Перед выходом она буркнула всем “пока” и почти выскочила из камеры.

– Да все тут странные были. Самые нормальные и остались, – сказала Диана.

Аня здорово сомневалась насчет своей нормальности, как, впрочем, и нормальности соседок, но, разумеется, промолчала. За весь прошедший день у нее так и не нашлось возможности (на самом деле решимости) задать Кате прямой вопрос, но спустя столько часов это перестало казаться обязательным. Днем вообще легко было оставаться смелой. Что ее ждет ночью, Аня запрещала себе думать.

В опустевшей камере стало существенно тише. Диана и Катя сидели каждая на своей кровати и молча что-то делали – кажется, в отсутствие публики им меньше хотелось разговаривать. Аня погрузилась в книгу. Сегодня играло радио “Лайк ФМ”, поэтому день можно было считать почти удавшимся – тут крутили только англоязычные песни, а их, в отличие от русских, легко было игнорировать.

Через пару часов их повели на звонки, потом на ужин. Помимо Виктора Ивановича и неприметного баландера, на кухне вертелся новый парень – черные штаны, короткие черные волосы, удивительно белое лицо. Он, видимо, недавно сюда попал, но уже полностью освоился – с несчастным Виктором Ивановичем разговаривал в приказном тоне, с Аниными соседками – в игривом, еду шмякал в миски с демонстративной небрежностью. Как только девушки расселись за столом, он выскочил из кухни и присоединился к ним. Сам он не ел, а болтал без умолку, то расспрашивая, за что они тут все оказались, то ругая ментов, то навязчиво предлагая чай или хлеб. Ане он сразу не понравился, и она молчала – благо никто не обращал на это внимание, потому что Катя и Диана отвечали новенькому с удовольствием.

Вечером в камере заговорили о том, кто чего боялся в детстве. Катя сказала, что мама постоянно угрожала отдать ее цыганам за плохое поведение, и в итоге, когда они однажды в самом деле встретили цыганок в электричке, маленькая Катя закатила такую истерику, что прибежал даже начальник поезда. Диана сказала, что у нее тоже есть история про цыганок – правда, намного более свежая и оттого более стыдная.

Диана возвращалась из колонии после короткого свидания с мужем. Колония находилась под Брянском, поэтому Диана до Брянска ездила на поезде, а оттуда – на автобусе. Автобусы ходили по неудобному расписанию, поэтому каждый раз на обратном пути у нее бывало по три часа на вокзале – Диана и так-то не была в восторге от необходимости постоянно таскаться к черту на рога с огромными баулами передач, а уж эта вынужденная задержка перед возвращением домой каждый раз бесила ее отдельно.

В тот раз в кошельке у нее оставалось ровно две тысячи рублей до зарплаты, то есть на ближайшие несколько дней. Не разгуляешься, поэтому Диана даже не пошла в свое традиционное кафе неподалеку, а сидела в зале ожидания. Тут-то к ней и пристала проходящая мимо цыганка. Она была отвратительная – старая, беззубая, в грязном платке, но ее цыганская магия работала, как надо: несмотря на ее безобразие, Диана сначала протянула свою руку для гадания, а потом и две тысячи рублей.