Невеста

— Тьфу… Бррр… хватит, Павлов! — отплевываясь, завопил Бугров. Он тряс головой, как собака, выбравшаяся на берег после купания.

Все так же крепко держа генерала, Артем протащил его в комнату отдыха и с силой бросил на диван. После этого взял пистолет и, подойдя к двери, запер ее изнутри.

— Ты… ты что себе позволяешь, мальчишка? — тяжело дыша, заговорил Бугров. В его опухших глазах с полопавшимися сосудами заплескался ужас.

— Вы пришли в себя, Дмитрий Олегович? — вместо ответа спросил Артем. — Или мне перейти к кардинальным мерам протрезвления?

— Нет, — сжался генерал. Еще никогда он не видел адвоката в таком состоянии. Он был похож на гранату с выдернутой чекой. — Убери пистолет.

Артем вынул обойму из «макарова», передернул затвор и на лету ловко поймал выпавший патрон.

— Вы что, покончить с собой хотели? Или для меня его приберегли?

— Какого лешего тебе от меня надо?

— У меня к вам мужской разговор, — начал Артем, кладя пистолет на шкаф. Обойму он продолжал держать в руке. — Как вы себя чувствуете, Дмитрий Олегович? Может, чай? Или йогурт с печенюшкой, которые ваши «крысы» передали Ясновой? Для поднятия тонуса? Чтобы наутро вас вынесли отсюда ногами вперед?!

— Я… — начал говорить Бугров, но Павлов с силой ударил кулаком по подлокотнику.

— Я сейчас вам дам послушать одно занимательное письмо, генерал. Только вы уж сделайте одолжение, слушайте его внимательно. А потом мы поговорим.

— Артемий, что с тобой? — промямлил Бугров. Он начинал медленно трезветь, прохладные капли стекали по его одутловатому лицу, одна из них повисла на кончике носа, и генерал раздраженно смахнул ее рукой. У него начала болеть голова.

Павлов тем временем вынул из папки флеш-карту и, сев за стол генерала, подсоединил ее к USB-порту. Щелкнул «мышью» на кнопку «воспроизведение», и в кабинете послышалось характерное потрескивание.

Бугрову внезапно стало не по себе, и вид Павлова, с ужасающим безмолвием взирающего на него, как неумолимый палач (адвокат, он же адвокат!), поверг его в состояние безотчетного ужаса.

Послание

«Это говорю я, Одессит, он же Гриша Вакинский. Я появился на свет в Одессе в 1957 году, там же получил свой первый срок, но всю жизнь прожил в Новосибирске! Ха!» — закашлялся голос, и Дмитрий Олегович вздрогнул — он его сразу узнал.

«Полчаса назад я накатал маляву тебе, Павлов, где рассказал то же самое, и это письмо уйдет к тебе в контору, в Москву. Это послание намного подробнее, много чего интересного найдешь там. Кхе-кхе…

Маляву царапал сам, так как своим шестеркам это серьезное дело поручить не имею права. Слишком интимную тему хочу поднять, «почтальон». Ну а коль здоровья у меня на пару затяжек осталось, разреши сказать несколько слов по твоей теме, что заставила тебя из столицы сюда пришлепать.

Кнута убили люди Бугрова. Это он, мент гнилой, в те времена верховодил городской ментовкой. Дмитрий Олегович его кличут, сучье вымя. Так вот, этот Бугров, не боясь Бога, подкинул мне «мокрый» ствол, из которого завалили «правильных» пацанов, а они были вообще не при делах. Это Витя Кемеровский и Антоха, знаю только их погоняла. Но в «делюге» по убою Кнута есть их реальные фамилии и все остальное — где кто родился и так далее.

Бугров придавил меня, сказал, что вырежет всю мою родню, а в дом пустит «красного петуха», ежели я «паровозом» по этой гнилой «делюге» не пойду. Вроде как я дал отмашку тем пацанам Кнута замочить, а потом их, как свидетелей, сам и «мочканул». Но Бугров сам и вальнул Витю с Антохой, век воли не видать. Он или его шестерки мусорские.

Павлов, я чистый в этом деле, чист перед Богом, и все знают об этом. Бугров свалил в Москву, а я мотаю срок. За него, суку позорную.

Никому и никогда я этого не говорил. Потому что из «шипов» остался только я, да и то немного мне осталось. Но ты возьми его за яйца, адвокат. Порви его. Это на его совести смерть ни в чем не повинных баб и пацаненка, которые были там, у Кнута. Это ОН ВСЕХ УБИЛ. Заявляю об этом, и мои слова — правда. И не огорчайся на меня, что не вышло у нас тогда разговора по душам. Сам знаешь, доверяй, но проверяй. А после того, как ты ушел, меня аж за душу взяло.

А теперь обращаюсь к тебе, Бугор…»

— Хватит! — не выдержал генерал. Ему стало страшно.

«…Меня скоро не будет на этом свете, наверное, совсем скоро. Так вот, я не желаю тебе зла, начальник. У меня к тебе жалость. Жаль тебя, потому что ты сам постоянно думаешь о том, что подставил людей под свою пакостную карьеру и погоны ментовские. Тебе стремно. Ты каждый день просыпаешься в стреме и засыпаешь, думая, как бы чего на тебя не накопали, а по твоей морде течет пот. И на тебя вышли. Павлов правильный пацан, и он прижмет тебя, суку. А когда петля будет на твоей шее затягиваться…»

— Выключи, — нервно попросил Бугров, но Артем даже не шевельнулся.

«…вспомни о тех, кого ты загубил. Вспомни о своих родных, Бугор. О детях, о внуках. Подумай, что бы они подумали, узнай, кто ты и что ты есть на самом деле… Прощай, Павлов. Бог с тобой, но не с ним».

Когда запись закончилась, генерал сидел, сгорбив плечи и закрыв глаза руками.