Невеста белого тигра

Аркаим встретил нас мерзкой дождливой погодой, холодным пронизывающим ветром и относительно малым количеством народа — туристический сезон уже закончился. Мы с Элвином, изучив карту и тоненькую брошюрку, отправились покорять заповедник и туристическую зону. Музеи уже были закрыты; в заповедник нас не пустили, поэтому мы помыкались по городищу, разглядывая быт древних поселенцев и погуляли по горам, даже не побоявшись разуться и пройтись босиком по спиральным кругам. Я, подпрыгивая на земле холодящей босые ступни, быстренько пробежала до центра — места наивысшей концентрации энергии, периодически, согласно указаниям в путеводителе, останавливаясь и вскидывая руки к небу. Элвин сначала подхихикивал над моими действиями, но потом прошел следом, послушно повторяя движения. Но чуда так и не произошло.

Послонявшись еще немного по территории, перекусив пирожками, мы устроились на ночлег в машине. Элвин удивительно быстро освоился в техномире, даже умудрился получить права и теперь разъезжал на Ирининой старенькой потрепанной «девятке».

Я проснулась на рассвете от странного предчувствия: что-то неумолимо звало меня к горам. Выбравшись из-под теплого пледа и наспех натянув ботинки, я, в обнимку с курткой и проснувшимся котом, тихонько выбралась из машины, стараясь не разбудить закутавшегося с головой в одеяло Элвина.

Мои старания оказались напрасны: у Шаманки, в самом начале спиральной тропы стоял Элвин, растрепанный и почему-то босой. Тонкий хлопковый серый свитер и модные облегающие джинсы очень шли ему, и в сочетании с нестандартной, словно инопланетной, внешностью создавали чертовски сексуальный образ. Куртку мой друг позабыл в машине, но ни пронизывающий холодный ветер, ни легкий утренний морозец, кажется, совсем не беспокоили его. Элвин настолько погрузился в свои мысли, разглядывая что-то под ногами, что даже не заметил моего присутствия. Кот призывно мявкнул, потерся приветственно о ноги парня но, не дождавшись реакции, оскорбленно фыркнул и задрав хвост, умчался к центру круга.

Первые солнечные лучи, уже по-осеннему скудные, позолотили начало спирали. Элвин помотал головой, как будто стряхивая с себя оцепенение, отчего светлые, практически белые волосы растрепались еще больше. И только потом заметил меня:

— Привет. Чего проснулась так рано? Или ты тоже Это почувствовала?

— Что почувствовала? — не поняла его я.

— Тсс… — приложил он палец к губам и склонил голову набок, как частенько раньше делала Солана. — Слушай. И попробуй почувствовать.

Я послушно замолчала и прислушалась, на всякий случай еще и глаза закрыв.

Сначала ничего не происходило. Но я все стояла и пыталась ощутить хоть что-нибудь, кроме утреннего холода.

— Разуйся… — едва слышно прошептал Элвин подсказывая.

Я послушно скинула ботинки, а следом и теплые носки, ступив на первую тропу спирали босыми ногами и чуть не взвизгнув от холода. Постояв несколько секунд привыкая к новым ощущениям, я снова постаралась отрешиться и почувствовать: вот солнечный лучик заскользил по лицу, ветер всколыхнул выбившуюся из-под шапки непослушную прядку волос и забрался под расстегнутую куртку, щекоча холодным дыханием живот, ткнулся в солнечное сплетение, растекся по раскинутым рукам и потянул за собой…

Я от удивления распахнула глаза и посмотрела на Элвина, тут же теряя это удивительное ощущение. Элвин ободряюще улыбнулся, кивнул и взял меня за руку. Пришлось все начинать заново, но в этот раз друг был рядом.

И снова сладкий холодок по телу и будоражащее ощущение предвкушения, сотней мурашек пробежавших по телу и свернувшихся в области солнечного сплетения тугим, горячим, щекочущим клубком. Тонкая незримая ниточка протянувшаяся от сердца куда-то к центру спирали превратилась в толстый канат. Что-то невидимое подталкивало в спину, поторапливая. Я послушно пошла вперед, утягивая за собой Элвина, убыстряя шаг с каждым витком.

До центра мы добрались почти бегом. Сердце гулким набатом колотилось под ребрами, пытаясь пробить грудную клетку и вырваться наружу, дыхание сбилось, став рваным и хриплым, руки и ноги тряслись от перенапряжения. Эмоции и чувства сменяли друг друга с поразительной быстротой: от щемящего счастья и безграничной эйфории к тоске и отчаянию, от боли и желания умереть к томительному ожиданию чуда и слепой вере в волшебство, от предвкушения к гневу и обратно. Все смешалось в каком-то невообразимом коктейле и казалось, что еще немного и меня разорвет на части от этой гремучей смеси.