Невеста для Чёрного Змея

– Открою тебе страшную тайну, моя милая – всё ты прекрасно сможешь, – продолжал тихо говорить змей, накручивая на палец левой руки её золотой локон. – Сначала тебе будет очень тошно и мерзко, а потом ты просто сдашься, а позже забудешь в моих объятиях всё – и о своей жалкой склонности к Дэйву, и о том, как он скулил под моими пытками, и об окровавленном от растерзанного трупа зале. Ты будешь скулить в моих объятиях, как скулишь всегда – как жалкая похотливая сучка.

– Скулить не буду, – сузила глаза Лейла.

– Правда? Кажется, в прошлый раз мы это уже проходили? Всё ещё никак не расстанешься со своими иллюзиями о гордости и стыде? Моя милая, не каждому доступна такая роскошь.

– Человеческое тело состоит из мышц и нервных окончаний. Определённого рода раздражители заставляют мышцы действовать определённым образом. Я не могу заставить себя ничего не чувствовать рядом с вами, вы старше и опытнее. Вы играете на моих нервах с филигранной виртуозностью. Но тело – это только тело. В глубине души я вас ненавижу, а иногда, даже презираю. И вы знаете это. Будь вы на самом деле так сильны, как хотите казаться, вы бы не соревновались в силе характера с тем, кто заведомо слабее вас – с детьми. И Дэйв и я перед вами как Моська перед волкодавом, а вы так забавно тащитесь от осознания своей власти над нами, – засмеялась Лейла и почти не ощутила боли от очередной хлёсткой пощёчины.

Щека горела, обожжённая ударом. Перед глазами чётко держался образ Дэйва, брошенного посредине зала поломанной окровавленной куклой. А когда память подсовывала мерзкие картинки с Читой…

Злость и гнев заслонял в душе страх, пробуждая боевой дух. Демон противоречия заставил Лейлу поднять голову и с насмешливым презрением взглянуть в лицо своему мучителю:

– Ты смешон, Чёрный Змей. Каждый раз ты рисуешься себе крутым героем любовником, но ты на самом деле всего лишь жалкий насильник. Ни разу я не отдалась тебе по доброй воле. И, будь уверен, не отдамся. Ты мне омерзителен. И собственное тело, капитулирующее перед тобой, мне так же противно. Я не боец, увы! Но мои симпатии всегда будут на стороне твоих врагов. Я тебя ненавижу. Настолько, что не боюсь умереть.

– Жаль. Но что поделать? Ненавидь меня себе и дальше. Тебе придётся меня терпеть. Ещё какое-то время. Пока ты мне не наскучишь. Раз уж ты не умер, от жизни никуда не деться – такова жестокая истина. И от всего того, что за этим следует – тоже.

Притянув девушку к себе ближе, Змей стал мягко и умело мять ей грудь, лаская большими пальцами горошины сосков, с издевательской улыбкой чувствуя, как они затвердевают.

Лейла протестующе застонала, почувствовав, как его пальцы вторгаются между половых губ. Дразня, скользнули дальше, проникая глубоко в лоно, растягивая его, массируя, разминая.

Она глубоко дышала, глядя на него из-под веера полуприкрытых ресниц.

– Мне бы следовало оторвать тебе голову, моя сладкая. Но, на твоё счастье, у тебя слишком смазливая мордашка и слишком сладкая щелка.

Несильный укус в основание шеи заставил тело выгнуться дугой, Лейла кусала губы, лишь бы не застонать.

– Удовольствие – взаимо-острое орудие, не так ли?

Развернув её к себе спиной, Эссус приставил член и со сладострастным стоном вошёл в неё одним слитным, мучительным толчком. Лейла прикрыла глаза. Это было почти больно. Она чувствовала каждый его дюйм, проникающий внутрь. Но тело уже помнил, каким наслаждением заканчивается это болезненное поначалу вторжение и заныло, завибрировало от предвкушения острого удовольствия на грани пытки, заставляя подаваться вперёд, навстречу вонзающемуся, словно кинжал, члену.

От резкого, сильного, а главное, быстрого точка, по позвоночнику прокатился жар. Внутри скрутило первой сжимающей судорогой.

«Закрыть глаза и думать об Англии», – в которой раз с внутренней насмешкой вспомнила Лейла слова великой королевы Виктории.

Что за чудовищное создание люди? Как может быть душа в таком мраке, а тело – всё равно откликаться на ласки того, кого всей душой искренне ненавидишь?

Эссус двигал бёдрами, не жалея ни себя, ни её, словно в его страсти слились между собой ярость и злость, словно через эти толчки он высвобождался от негативных эмоций.

Эти толчки, то быстрые, похожие на удары, бьющие точно в цель, то вдруг тягучие и медленные, заставляющие терять голову и выгибаться навстречу дикой кошкой, прося вернуть прежний темп.

Прервавшись на секунду, он перевернул её к себе лицом, прислонив спиной к стене, оторвал от пола, так, что волей-неволей, пришлось закинуть ноги ему за спину.

Толчки убыстрились, подводя её к краю. Не силах больше сдерживаться, Лейла застонала, в очередной раз проигрывая бой.

Эссус издал странный звук, похожий на шипение, по инерции сделал несколько движений, изливаясь в неё и замер, тяжело дыша.

Лейла, прикрыв глаза, старалась восстановить дыхание.

Эссус не отпускал её, и она нехотя подняла на него взгляд. Его лицо было совсем рядом, как и его тело, ставшее таким знакомым. И неправильность всего того, что происходило в её жизни вновь, словно кровоточащая рана, открылась в душе.