Невеста для полковника (СИ)

Накулдта — дурацкое имя — резво спрыгнула с лошади и собралась отнести продукты в дом, но заметив меня, быстрым шагом подошла. Воспитание заставило подняться с земли, когда женщина оказалась рядом, даже учитывая то, что я, собственно, был в одних трусах. Но ее это не смутило. Она обошла кругом, поднимая мои руки, тщательно осматривая тело, уделяя особое внимание ожогу. Когда ее пальцы коснулись запекшейся кожи, я невольно зашипел. Девчонка недовольно шикнула на меня, заставляя замолчать. Надо же, мелкая, а такая деловая.

— Иди, поешь, тебе нужна сила, — скомандовала та и занялась своей поклажей.

— Мы уходим? — спросил я.

— Нет, — ответила девушка и больше я не услышал ничего от нее до того момента, пока плотно не поел.

Оказывается, она привезла запеченную курицу и отломив себе одно крыло, все остальное всучила мне. Щедро, даже чересчур, поэтому аккуратно освободив грудинку, отложил ее в сторону для моей спасительницы. Или похитительницы. Это с какой стороны посмотреть.

— Ложись, — сказала Налкудта командным голосом, не подразумевающим неповиновения.

— Не хочу спать, — спокойно сказал я, складывая кости в тряпичный мешок, который девушка предусмотрительно расположила рядом с едой и демонстративно положила туда первую косточку.

— Никто не говорил тебе спать. Я сказала ложись.

— Я понимаю, что не в тот статусе, чтобы возражать, — сказал и посмотрел на нее, стремясь уловить эмоции, которые бы поведали о многом. — Спасибо тебе за помощь, но хотел бы для начала понять для чего я здесь нахожусь.

Я обвел руками лачугу.

— Любопытный? — спросила девушка.

— Осторожный, — ответил я.

— Ты умирал, я спасла. Здесь безопасно. Понятно?

Более чем. Коротко и ясно. По-военному.

— Зачем? — я решил не отступать.

— Зачем спасла? — девушка нахмурилась.

— Да.

— Ты умирал.

— И что? Ты всех умирающих сюда тащишь?

Казалось, этот вопрос поставил ее в тупик.

— Нет, — наконец сказала она.

— Зачем? — повторил я вопрос.

Она вдруг быстро затараторила на незнакомом языке и, как мне показалось, это были отнюдь не вежливые слова. Выговорившись, она вытерла выступивший пот со лба. Вечер был теплым, горел огонь, и съеденная пища дала организму дополнительную энергию, повышая температуру тела. В общем, обычное дело. Мне, в одних трусах, было комфортно. Ей же в той тряпке, в которую она была наверно завернута в несколько слоев, поди не очень. Подхватив ткань на голове, она стянула импровизированный капюшон назад и из-под него градом заструились густые, кудрявые волосы, достававшие ей наверно до лопаток. От самой макушки вилась по всей длине белая седая прядь.

Девчонка вытащила из-под своей одежды ремешок, подняла волосы, стянула их в что-то похожее на капустный мохнатый вилок и встала.

— Ложись, буду рану смотреть.

Хорошо. Причина озвучена, можно подчиниться. Я лег прямо на пол, где лежал и до этого. Налкудта опустилась на колени, села на пятки и убрала мою руку повыше, чтобы внимательно изучить ожог.

— Будет больно, терпи, — сказала она и рванула пленку, которой успел покрыться ожог.

Я заорал от боли и отключился.

Сквозь пелену был слышен голос, тихо напевающий что-то о доме, тепле и уюте. Он лился тоненькой струйкой сквозь звездную ночь, теплым покрывалом, укрывшим землю, и звал за собой, как зовет за собой светлячок на пустынной поляне. Хотелось идти за ним, бежать и никогда не останавливаться, словно он то единственное, за что стоит бороться.

Снова запах молока. Я открыл глаза и вспомнил ту чудовищную боль, что испытал вчера, когда девчонка заживо содрала с меня кожу. Легким фантомом она пробежалась по телу и затихла. Я приподнял кусок ткани, которым был укрыт и скосив голову, попытался разглядеть масштаб катастрофы. Но черт возьми, там ничего не было! Чистая здоровая кожа!

Я откинул тряпку и снова осмотрел себя. Ни ожога, ни гематом, ни ран — ничего.

Я тряхнул головой, словно пытаясь сбросить наваждение. Вчера абсолютно точно на мне было мало здорового места, а сейчас — как младенец. Или это было не вчера? Может я тут уже пару месяцев валяюсь без сознания? Тело окатило ледяным ужасом. Я выскочил из землянки. Моя одежда по-прежнему висела на кусте, лошадь паслась рядом, а девушка, снова закутанная с ног до головы, омывала руки в озере.

Я вернулся в лачугу и заметил, что на полу действительно стоит щербатая кружка с молоком, а рядом лепешка свежего хлеба. Не желая гневить хозяйку, сел и торопливо все съел. Вкусно, черт возьми. Где это она все берет? Надо поблагодарить.

От чего-то накинул на себя тряпку, которой был укрыт ночью, словно внезапно устыдился своей наготы, вышел и оказался прямо перед непарнокопытным, верхом на котором гордо восседала девчонка. Чистой воды джигит в женской юбке. Кстати, там есть юбка?

— Я вернусь через два часа, — сообщила она и ударила пятками по бокам животного.

Я почувствовал себя прямо-таки аульской женой. Твою мать. Надо валить отсюда. И не дожидаясь, пока «мой генерал» скроется за поворотом, пошел снимать высохшие вещи. Сплюнул.