Невеста моего сына

— Сделать это? Взрослые люди умеют четко формулировать свои желания, Александра. А то я сделаю, а ты скажешь, что совсем не об этом просила меня.

И все-таки опускается рядом, прижимаясь к моей спине. Руки снова находят мою грудь и обнимают также сильно, как я мечтала. Раз я так и не смогу поцеловать его снова, то веду губами по золотистым волоскам на предплечьях. И впиваюсь зубами в бронзовую кожу, когда он оттягивает резинку моих пижамных штанов.

Вжимаюсь в его неоспоримое желание и немного шире развожу ноги, но Одинцов не торопится. Гладит меня поверх трусиков, которые и так насквозь промокли, не скрывая моего неоспоримого желания.

— Так что там… С этим? — хриплый голос опаляет шею. — Я все правильно делаю?

Киваю, а он пальцами отводит трусики в сторону. И я замираю. Если он не коснется меня, я просто умру.

— А так?

Он касается пальцами, обводит, все еще дразнит, но одновременно с этим рефлекторно ударяет бедрами. Я вжимаюсь спиной в горячее тело, растворяясь в его объятиях, порочных и терпких ароматах желания, о которых теперь всегда будут напоминать бергамот с лимоном.

Его пальцы перебирают, изучают. Мои глаза закатываются, но потом он идет дальше — насаживает меня сразу на два пальца, и я дергаюсь всем телом. А он шипит из-за того, что я чересчур сильно вонзаюсь зубами в его предплечье. А может, ему все-таки стыдно за то, что он причинил мне боль.

— Черт!..

Он оставляет только один палец, и двигает им куда медленнее, и я снова теряюсь. Отдаюсь пожару, который приходит на смену боли и охватывает низ живота.

Темное пламя отключает сознание, оставляя только потребность подчиняться его рукам и желаниям. Царапаю и кусаю его руки, а после снова слишком громко начинаю стонать и другой его палец оказывается в моем рту. Исступленно обсасываю и облизываю, умирая от желания целоваться. Но Одинцов не идет на уступки даже, когда переворачивает меня на спину, просит приподнять бедра и стягивает с меня штаны вместе с бельем.

Приподнявшись на локте, замирает на миг, глядя на крохотный треугольник волос.

— Рыжая, — удивленно шепчет он и возвращает свой взгляд к моим платиновым волосам. — А зачем красилась?...

Я не готова говорить сейчас об этом. И вряд ли когда-нибудь вообще буду обсуждать эту тему с ним, просто теперь он знает обо мне немного больше. Выгибаюсь и целую его, пользуясь замешательством. Я абсолютно раздета, а он все еще в джинсах.

Он стонет мне в губы, когда я выгибаюсь и веду руками по его возбуждению через одежду. Пальцами царапаю заклепки и тяну на себя язычок молнии.

Я хочу его так сильно, как никого не хотела. Никогда. Два его пальца теперь легко проникают в меня, когда я шире раздвигаю для него бедра. Но он все равно не торопится, хоть и тянется к презервативу. Оставаясь у меня между ног, он заворожено сморит на движения собственных рук и как меня выгибает от этой ласки. Словно не верит, что мне на самом деле может быть так хорошо именно с ним.

Перед глазами темнеет, когда он наклоняется и, не убирая пальцев, проводит языком сверху вниз, а после прижимается губами.

— Пожалуйста… — меня трясет.

Без сомнения, он прекрасно понимает, что держит меня на самом краю. И не отпускает. Нагнетает, продолжая дразнить языком и только пальцами. Его чертова выдержка доводит до изнеможения, комкаю в руках одеяло и только повторяю:

— Пожалуйста… Пожалуйста.

Он отстраняется, отнимает руку и раздевается, разрывая зубами упаковку презерватива. Раскатывает его так быстро, что я не успею ничего разглядеть, как следует, разводит руками мои колени и тут же входит.

— Этого ты хотела? — он двигается так медленно, словно движение причиняет ему боль.

Он умело подводит меня за ту грань, которую я еще не переступала. Все мои оргазмы раньше были быстрыми, поверхностными, краткими и, похоже, бесцветными. И только сейчас я готова умолять, кричать, извиваться, одновременно проклиная и восхваляя весь его жизненный опыт.

К тягуче-медленным движениям бедер присоединяется большой палец на моем клиторе, и я кусаю собственную ладонь, потому что, чувствую, как крик уже зарождается где-то внутри меня. Удовольствие крепнет, растекается по венам, пока Николай двигается медленно, задевая какие-то точки моего тела, о которых я даже не подозревала.

Он сводит мои ноги вместе, не останавливая движения бедер и не убирая пальца. Счетчик удовольствия моментально зашкаливает. Он хрипло стонет, пока ведет рукой по моему телу, снова задевая грудь.

И тогда я перехватываю его руку, набрасываюсь буквально в исступлении, как голодный волк. Одинцов теряет равновесие, едва на падает на меня, но вовремя тормозит второй рукой, упираясь ею в кровать.

А я не хочу быть одной, когда меня накроет. Ощущения не обманывают меня, даже во время секса он все еще хочет держать дистанцию между нами — поэтому мне даже нормальные поцелуи не достались. Не открывая глаз, облизываю, целую и кусаю его ладонь и запястье, и чувствую: он смотрит. Его тяжелый горячий взгляд я ощущаю даже с закрытыми глазами.

Его движения тут же становятся сильнее, резче. По телу прокатывается волна дрожи.

— Еще… — умоляю я.