Невеста моего сына

Мне ли не знать, что такое болезненное наблюдение и полное отсутствие контроля над ситуацией. Но я еще не рассказала ему правды, как и не сказала о том, почему действительно сбежала и какие чувства скорее толкнули меня к опасности вместо того, чтобы оставаться в лагере.

Но не стоило рассказывать мне о том, что он сам готов выбирать бездейственное наблюдение со стороны. Не после того, что я видела сегодня.

— А ты сам? — я вскинула голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Она ведь узнала тебя и позволила забрать добычу, а не растерзала на месте только за то, что ты коснулся ее мяса! Думаешь, я не пойму, почему так произошло? Да потому что именно ты когда-то кормил ее, Ник! Именно ты так и не позволил ей научиться охотиться самостоятельно, когда Шема жила еще в Уганде, потому что добывал пищу для нее!

Он прикрыл на миг глаза, а после ударил кулаком по капоту. Его плечи поникли.

Разумеется, он не мог просто смотреть на то, как она умирает от голода. Одна. Без семьи. Последний выживший львенок из прайда, наблюдениям за которым он отдал почти пять лет своей жизни.

Он открыл глаза и посмотрел на меня.

— Об этом никто не знает, Саша. И если ты кому-нибудь расскажешь, для Шемы все может кончится прямо здесь… Они проведут ряд тестов, и если решат, что ее инстинкты уже не восстановить, то, возможно, отловят и увезут в какой-нибудь зоопарк. И тогда Шема никогда больше не будет жить на свободе.

Я коснулась его руки, и он вздрогнул всем телом.

— Я никогда так не поступлю с тобой. И с ней. Уверена, ты делал все возможное, чтобы не навредить ей. Она все-таки жила с тем львом, а здесь у нее есть прекрасные учителя, такие как Таун. Она еще воспользуется этим шансом, что ты снова дал ей. Она обязательно научится охотиться.

Одинцов переплел мои пальцы со своими. Сжал так сильно, словно хотел переломать каждый.

— Господи, ты хоть знаешь, что я пережил, пока искал тебя? — его голос был тише шороха ветвей высоко над нами. — Я как представил, что должен буду жить дальше без тебя… Что больше никогда не увижу тебя и никогда не смогу коснуться. Что ты делаешь со мной, Саша? Как мне теперь жить дальше?

Мое сердце ухнуло в желудок.

— Просто не уходи, пожалуйста, — прошептала я. — Просто не оставляй меня. И тогда тебе не придется учиться жить без меня.

Темнота сделала меня смелой. Костер был затушен, а фары Одинцов так и не включал. Я не готова была признаваться сегодня. Не собиралась.

А еще не хотела, чтобы это звучало настолько жалко, как действительно прозвучали эти слова, но они вырвались раньше, чем я поняла, что делаю:

— Я люблю тебя.

Он вздрогнул и перевел на меня удивленный взгляд. Моргнул, словно я говорила не на русском, а на незнакомом ему языке.

А потом подхватил под бедра и усадил перед собой на капоте. Поцеловал сначала медленно, смакуя мой рот и радуясь моей отзывчивости. Я обвила его шею, стараясь не фокусироваться на том, что он так ничего и не ответил.

Да ладно, я и не рассчитывала.

Наверное.

Но от нежности в ту же секунду не осталось и следа. Поцелуй вдруг превратился в напористый, жесткий, грубый. И я оказалась в центре негативных эмоций, которые он продолжал ощущать именно из-за меня. Одинцов вдруг намотал мои волосы на кулак, заставляя запрокинуть голову.

После надавил на плечи, и я опустилась на капот прямо перед ним. Темные волосы падали на его лицо и сжатые губы. Он молчал.

Одной рукой стянул с меня штаны, оставив их болтаться на другой ноге. Отвел трусики в сторону и, быстро справившись со своей одеждой, ударил бедрами, погружаясь во всю длину.

Меня выгнуло от переполнявших меня резких ощущений.

Ник сильнее развел мои ноги, подхватив под коленями, и ударил сильнее, не считаясь с моими ощущениями. Сейчас мое удовольствие не было в приоритете. И пусть каждый резкий, глубокий толчок, отзывался легкой болью, потому что я была не готова к этому, но куда сильнее ранило его молчание.

Звезды поплыли перед глазами, и я, моргнув, выгнулась от очередного резкого проникновения в мое тело. Сегодня он не собирался быть нежным. А еще кажется, ему не нравилось то, насколько сильно он стал зависим от меня.

Я понимаю, как это сложно и непривычно, когда всю жизнь ты был одиночкой. Очень хорошо понимаю.

Только с чего-то решила, что со мной у него будет иначе. Но человек, находящийся по ту сторону пропасти, просто не должен так остро нуждаться в том, кто никогда не будет рядом.

Кажется, я знаю, о чем он собирался поговорить со мной. И это вовсе не о том, что несмотря на различия между нами, мы сможем быть и дальше вместе.

Я вскрикнула, закусив губу. Удовольствие с легким привкусом боли все равно растекалось по венам. Я не могла реагировать иначе — это были его руки на моем теле, и его запах стал моим воздухом. Это был единственный во всем мире мужчина, которому могла покориться даже дикая львица. А я была просто легкомысленной дурочкой.