Невеста моего сына

Заметила пыльную машину с открытым багажником. На земле возле задних колес лежала туша импалы. Живот еще не был вспорот, значит, не было и запаха крови, который также привлекал львов. Обычно, браконьеры протаскивали по земле кровоточащую жертву, намерено уводя льва от прайда, а после включали запись с гиенами. Когда львы, пусть и озадаченные отсутствием гиен и грифов в небе, все-таки приступали к трапезе, их участь была предрешена. Несколько пуль в череп и дело с концом.

Я увидела мужчин в темной одежде, и оба склонились над раритетным магнитофоном на складном хлипком столе. Свет костра преломлялся на крутящихся элементах больших бобин. И когда записанный лет двадцать назад хохот гиен в очередной раз стих, один из мужчин с размаху ударил кулаком по пластику, я же могла только пожелать окончательно сломать эту чудо-машину, чтобы она навсегда затихла.

Я как раз собиралась обойти скудно обставленный лагерь, когда с правой стороны из-за спины до меня донеслось низкое рокочущее рычание.

Его услышала не я одна.

Волосы встали дыбом. И в тот же миг я рухнула на землю, чтобы не быть замеченной из лагеря. Я видела только их ноги в крепких походных ботинках. Оба мужчины, как по команде, тоже обернулись на звук. Секунда промедления — и они бы уставились прямо на меня.

Шема умчалась вперед раньше меня, а значит, была уже где-то здесь. Поблизости. Голодная. И даже если импала не истекала кровью, она ее все равно учуяла.

Я резво поползла прочь, продираясь теперь через кусты по-пластунски. Шум меня больше не беспокоил. Охотники в лагере оставили магнитофон, который даже с неисправной записью все равно справился, — привел к ним львицу, — и теперь похватали ружья, раньше приставленные к тому самому столу.

По темным кустам запрыгали белые лучи фонариков. И у меня сердце в пятки ушло.

К счастью, я уже преодолела заросли и выбралась на лишенный растительности участок, поднялась на ноги и побежала со всех сил прочь. За спиной раздался свист и звякнул звонок — браконьеры нашли мой брошенный велосипед.

Вжалась спиной в шершавый ствол, пытаясь восстановить дыхание. Сердце грозило вот-вот проломить грудную клетку. Горло жгло от частого быстрого дыхания. Я достала рюкзак и сделала быстрый глоток воды, продолжая изучать темные очертания горизонта. Где-то здесь должно быть то самое поселение, куда я направлялась, но сбилась с курса.

Поняла, что привычно ищу фонари или свет в окнах, а их не может быть здесь. Разве что костры, но и то — просто так никто не палит костры до неба, разве что небольшие печки для приготовления пищи.

Рычание повторилось.

Прокатилось волной, заставляя каждую клетку моего тела вибрировать. Аккуратно выглянула из-за дерева, продолжая сжимать в руках лямку рюкзака. Взглядом тут же нашла часть туши импалы, отвела глаза, чтобы найти охотников, но мое внимание снова привлекли задние ноги.

Они двигались.

Кто-то волочил тушу, очевидно, впившись в горло убитой косули. Еще мгновение, и задние ноги совсем исчезли.

Шема была уже в лагере!

Охотников нигде не было видно. Плохой знак. Очень плохой. Все посторонние звуки вдруг стихли — ночная суматоха вдруг затаилась как перед бурей. И в пронзительной тишине ночи я услышала щелчок затвора.

Меня бросило в холодный пот. Руки задрожали. Совсем рядом послышалось приглушенное рычание, а после характерное чавканье и треск разрываемой клыками плоти.

Все мои инстинкты вопили о том, что нужно бежать. Со всех сил. Из последних сил нестись в безопасность, потому что Шема попала в ловушку, вступив при этом в хорошо освещенный костром круг, а охотники были рядом. Счет шел на секунды.

Рюкзак выпал из моих рук, когда я достала то единственное, что было у меня и что могло помочь.

Взвела ракетницу к небу и выстрелила.

Оглушительный взрыв прокатился по притихшей саванне надвигающейся грозой. Взмыл опасным фейерверком в звездное небо и рассыпался красным цветком, привлекая внимание каждого, кто был на многие километры от этой точки.

А потом раздался еще один выстрел. На этот раз явно из ружья.

Я осталась стоять там, под деревом, спрятавшись, оглушенная выстрелом и парализованная ужасом. Господи, нет! Тогда же львиное обозленное рычание прокатилось по равнине. Только бы не ранена! Только бы не попали!

Они крикнули что-то на английском, но я не разобрала слов. Понеслись, не особо заботясь о том, что теперь их прекрасно слышно. Я до сих пор не могла пошевелиться. Только вслушивалась в звуки и, кажется, плакала.

Завелся, чихнув, мотор. Шумно взревел джип, а потом еще один — и я решила, что это точно конец. Если они не одни, то раненную Шему возьмут в кольцо. Заскрипели несмазанные рессоры, треснуло и разлетелось стекло, а потом раздался еще выстрел. Я вздрогнула и закусила губу, рыдая едва ли не в голос.

Так страшно, как тогда, мне еще никогда не было.

Прорываясь сквозь кусты, как стадо, перепуганный бизонов, джип, подпрыгнув на холме, пролетел в каком-то метре от дерева, за которым я пряталась. Без опознавательных огней, без фар, только дребезжа осколками и ворча двигателем, исчез в темноте.