Невеста моего сына

— Жду тебя в машине. Надеюсь, этот седой цербер тебя хотя бы выпустит?

— Выходить можно, заходить нельзя! — отозвался Самуил Яковлевич. — Даже влюбленным.

— Ну хоть что-то можно! — закатил глаза Одинцов. — Беги за вещами. И Саш?

— Да? — я остановилась на третьей ступени.

— Бери все, что тебе понадобится, потому что я тебя не отпущу.

Глава 38. Одинцов

Для меня каждое возвращение в Москву приводит к бесконечным поездкам и встречам. По пятам, как голодные волки, за мной следуют финдеректоры и замы со стопками документов, которые я обязательно должен изучить и подписать. Нерешенные и зависшие вопросы обрушиваются безжалостной лавиной, погребая под собой все мое свободное время.

В Москве свободы для меня, в принципе, не существует.

Не «Солар-ИНК» единым. Деньги всегда были в обороте, и поэтому, кроме солнечных батарей, со временем в списке моих инвестиций появились собственная гостиница и прочая недвижимость.

А еще благотворительность.

Московская благотворительность разительно отличается от той, к которой я привык иметь дело в Африке. Здесь — это званые обеды и долгие нудные мероприятия, где драгоценности даже одной взятой гостьи могли бы покрыть требования одного взятого заповедника. В моих руках по возращению оказывается целая стопка пригласительных на вечера, которые ничего не изменят, а деньги дойдут до назначения, дай бог, чтобы не тогда, когда будет слишком поздно.

Зная все подводные камни подобной видимой благотворительности, я и принял в свое время решение ехать в Африку самостоятельно. И я действительно смог сделать больше, чем добился бы, сидя в Москве.

Но я все еще слишком привязан к этому городу и другому бизнесу.

Мои дни в Москве всегда заполнены встречами, банкетами, заседаниями и совещаниями. У меня никогда не было семьи, к которой я хотел бы возвращаться. В лучшем случае я приползал домой к полуночи, где чаще всего отключался сразу после душа.

Даже секс раньше был просто частью расписания. Для того и была удобна постоянная Алена. У меня просто не было времени на знакомства, свидания, а спать с эскортницами — было не по мне.

Прошло два дня моего пребывания в Москве, а я уже понимаю, что взял привычный разгон, раздувая свое расписание.

Но при этом моя жизнь ведь изменилась.

Сидя в машине, пока Гриша терпеливо ползет в очередной пробке, я отбрасываю в сторону на сидение стопку пригласительных, так и не выбрав несколько. Чисто физически я не мог присутствовать на всех, и мне нужно было сделать выбор — кто важен, кто уместен и кому действительно поможет мое присутствие.

На часах девять вечера, голова уже несколько часов как раскалывается, а впереди как минимум еще один ужин, а во время него не одна, а целых две важных встречи.

И когда я буду дома в таком случае?

Разблокирую телефон. Последняя смс Саше отзывается спазмом где-то в груди. Я отослал ее вчера, а сегодня, похоже, могу просто скопировать уже набивший оскомину текст:

«Буду поздно, не жди».

Наверное, она иначе представляла себе наше совместное проживание. Как и я.

Но это в Африке было проще, где меня не связывали по рукам и ногам обстоятельства и обязательства. Только там я мог быть по-настоящему свободным человеком, а еще Саша была постоянно рядом.

В Москве же, за последние два дня, я видел ее только в постели, уже спящей, и завтракал вместе с ней перед тем, как мы разъезжались. Я на работу, она — на лекции.

Я встал на привычные за последние десять лет рельсы, но маршрут успел измениться. И если я не остановлюсь, наши отношения необратимо полетят к чертям собачьим. Сомневаюсь, что Саша готова ждать меня днями и ночами, сидя в одиночестве в моей квартире. И довольствоваться только часовым общением за завтраком.

Она переехала ко мне, но я… Пока не сделал ничего, чтобы облегчить ей это событие.

— Гриш, съезжай с полосы, как сможешь. Поворачивай домой.

Остаток пути решаю вопросы по телефону с теми людьми, которыми должен был ужинать. Они не в восторге, но иначе я не могу.

Я все равно возвращаюсь домой поздно, но надеюсь, что еще застану Сашу не спящей.

Меня никто не встречает. Швыряю ключи в вазу, сбрасываю пальто и обувь и слышу, как будто на кухне душат кошку. Иду на звук, стараясь не шуметь, но предусмотрительность не нужна.

Саша танцует в наушниках перед плитой и подпевает на английском. Учитывая, что себя она не слышит, пение выходит визгливым и оборванным. Но мега забавным.

Глядя на нее, я впервые за этот день искренне улыбаюсь.

Она в коротких шортах и футболке. На плите булькает кастрюля, пока Саша помешивает деревянной лопаточкой какой-то соус, одновременно с этим выписывая бедрами восьмерки. Я мог бы смотреть на это вечно.

Улавливаю запах чеснока, лука и розмарина. На кухонном островке дожидается своего часа брусок сыра, а на дисплее духовки мигает обратный счет.

Вдыхая ароматные запахи, понимаю, что невероятно голоден.

И не только.

Саша внезапно делает разворот на месте и замирает, как вкопанная, при виде меня. Вытаскивает наушники и смущенно улыбается:

— И давно ты там стоишь?