Невеста поневоле

Хантер отстраняется: его глаза по-прежнему горят синим, но он уже больше человек, чем волк.

– Ты меня позвала.

– Что?

– Наша связь. Она существует.

У меня нет слов, но Хантеру они и не нужны: он поднимает меня на руки, не позволяя оглянуться назад, и уносит прочь из этого ужасного места. Сначала из подвала, а затем из деревянного домика, каких полно в той же Черной долине.

– Мы за пределами территории стаи, – отвечает Хантер, хотя я точно ничего не спрашивала.

– Ты слышишь мои мысли?!

– Сейчас нет. Но совсем недавно слышал.

Я прижимаюсь щекой к его груди, поэтому слышу, как ускоряется его пульс, как он весь напрягается, словно готовый продолжать бой.

– Все-все слышал?

– То, как ты зовешь меня. Я словно подключился к твоему сознанию. Чувствовал твой страх. Твою надежду.

О нем говорить не хочется, поэтому я решаю помолчать. Тем более что информации в последнее время слишком много. Я бы сказала, перебор.

Судя по вышедшему солнцу, одной затяжки хватило ненадолго: я спала час, не больше. Альфа несет меня через чащу леса, не обращая внимания ни на собственную наготу, ни на размытый снег, который, впрочем, скоро заканчивается. Я узнаю западную границу Черной долины. Двадцать минут, и мы возле особняка. Слишком близко от сердца стаи. Но сейчас это даже хорошо.

Нас встречают вервольфы, не обычная охрана, другие. Они смотрят на нас. Все смотрят на нас, но кажется, меня это перестало смущать. Как и их мнение.

– Минут семь на запад. Хижина в лесу, – поясняет Хантер. – Волчица убежала, верните, но в хижине ничего не трогайте. Отведите туда верховного старейшину, когда он приедет в Черную долину.

– Как прикажешь, альфа, – склоняет голову выступивший вперед Руперт.

Вервольфы кивают, некоторые сразу же перекидываются в волков и бросаются в сторону леса.

– Элтон, – вспоминаю я. – Он был с ними заодно. Хантер! С ними заодно может быть кто угодно.

А вдруг они заметут следы!

Вдруг не догонят Меган!

Что, если Рамон нам снова не поверит?!

– Волчонок, успокойся, – ласково просит Хантер, унося меня в особняк. – Эта стая не такая уж плохая. А Рамон верит свидетелям под приказом, так что поверит тебе, даже если вервольфы сравняют хижину с землей. Но что-то мне подсказывает, что для них увлечение Августа тоже станет открытием.

Я вздрагиваю при одном только упоминании этих «увлечений», и Хантер сильнее сжимает меня в объятиях.

Я дрожу до тех пор, пока альфа не приносит меня в мою спальню и сразу в ванную. Он осторожно, будто я создана из самого хрупкого фарфора, стягивает с меня одежду. Сейчас в этом нет ни капли эротизма, лишь бесконечная забота. И когда мы вместе шагаем в душ, то эта забота только продолжается.

Горячий напор воды выбивает дрожь из моего тела, за ним так просто спрятать слезы облегчения и нежности. Нежности, потому что Хантер намыливает каждый сантиметр моей кожи, стирая с меня весь ужас, всю грязь этого дня. Я не читаю его мысли, но я чувствую наше единение сильнее, чем когда-либо.

Хантер позволяет мне выплакаться, а затем выключает воду, заворачивает меня в большое банное полотенце и относит на постель. Но когда я тянусь за поцелуем, отстраняется, отходит к окну.

Все, чего мне хочется, это чувствовать Хантера рядом с собой, поэтому я свожу брови и сажусь на постели.

– Что не так?

– Я допустил это. Собственное отстранение. Твое похищение. Игры Августа.

– Ты не отвечал за действия Августа!

– Он навредил тебе. Отравил тебя. Забрал с собой.

Кажется, придется чинить подоконник, потому что дерево под пальцами альфы яростно хрустнуло.

– Допустим, он меня не травил, я сама отравилась сигаретой.

– Сигаретой?

– Именно так они тебя усыпили. С помощью вытяжки асеи.

Хантер оборачивается.

– Как ты догадалась?

– Твои слова про выкуренные перед сном сигареты. Интуиция. Ну и Мег прокололась. – Я немного помолчала, прежде чем продолжить: – Прости за то, что не поверила тебе сразу. Что сомневалась в тебе…

– Я бы, наверное, тоже не поверил в такой ситуации.

– Правда? – мои глаза распахиваются еще шире.

– Сначала бы убил этого ублюдка. Любого, кто бы посмел к тебе прикоснулся. Я в общем и убил…

Он сглатывает и замолкает. Напряжение в воздухе такое, что даже Рамону с его аурой верховного не снилось.

– Я не утратил контроль, Али. Я знал, что делаю. Я – машина для убийства.

Я слезаю с кровати и медленно подхожу к своему волку. К своему мужчине.

– Ты наслаждался этим?

– Что? Нет! Когда я услышал твой зов, когда понял, у кого ты в руках, все, о чем я мог думать – это о тебе.

– Я тоже думала исключительно о тебе, Хант, – кладу ладони на его плечи.

– Я напугал тебя? – теперь он смотрит мне в глаза, а я встаю на носочки и шепчу ему в губы.

– Ты спас меня. Неужели ты чувствуешь во мне страх? Сейчас чувствуешь?

Он действительно будто прислушивается, а я молчу. Потому что во мне столько любви, нежности и желания с ним всем этим поделиться, что мне кажется, я сейчас разлечусь осколками, если не сделаю этого. И только когда Хантер улыбается, обнимаю его.

Мы сталкиваемся губами. Сплавляемся телами. Я даже не помню, как мы оказываемся на кровати. Это «мы» бьется во мне новой сладкой мыслью.